Где находится болдинский монастырь. Троицкий болдин монастырь

Монастырь расположен на берегу речки Болдинки в 18 км от города Дорогобужа, на Старой Смоленской дороге. Основана обитель в 1528 г. преподобным Герасимом Болдинским. Со дня основания и до начала XVII века монастырь быстро развивался: строились храмы, собиралась братия. В 1580-1590-х гг. в Болдинском монастыре развернулось большое каменное строительство. Автором всего монастырского комплекса был известнейший московский мастер Федор Конь. В 1611 г. монастырь был захвачен поляками, в нем разместился католический орден иезуитов, во владении которых он находился до 1655 г. С 1656 г. монастырь вновь был освящен как православный.

В 1919-1927 гг. в монастыре были проведены реставрационные работы под руководством П. Д. Барановского. В бывших монастырских зданиях организован историко-художественный музей. В ноябре 1929 г. монастырь был официально закрыт. В Троицком соборе разместилось зернохранилище, во Введенском храме - колхозный сырзавод, в часовне - сепаратор для переработки молока.

Во время Великой Отечественной войны Болдинский монастырь был базой партизанских отрядов; в зданиях бывшей обители размещались ремонтные мастерские. В марте 1943 г. при отступлении немцы заминировали и взорвали храмы и колокольню. В 1964 г. началась реставрация монастыря по сохранившимся обмерам и фотографиям под руководством П. Д. Барановского.

В 1991 г. Болдинский монастырь передан Русской Православной Церкви. В 2001 году в монастыре были обретены мощи преподобного Герасима Болдинского.

В настоящее время практически все постройки монастыря восстановлены. Возрожден монастырский некрополь.

Свято-Троицкий собор

Деревянный соборный храм в честь Святой Троицы с приделом во имя преподобного Сергия Радонежского построен в 1530-е гг. рядом с первыми постройками обители. Каменный собор в честь Святой Троицы с приделами во имя апостола Иоанна Богослова и благоверных князей Бориса и Глеба построен в 1585-1591 гг., по преданию, на средства инока Николая, из дворянского рода Арсеньевых. Собор был расписан фресками в византийских традициях на сюжеты из евангельских притч московскими государевыми иконописцами. В соборе хранился древний почитаемый образ Казанской иконы Божией Матери. Храм взорван в 1943 г. В 1991-2000 гг. проведены раскопки руин храма. В 2009 г. закончено восстановление Троицкого собора.

Церковь Введения во Храм Пресвятой Богородицы

Каменный двухэтажный трапезный Введенский храм с келарской палатой построен в 1590-е г. В 1843 г. при настоятеле игумене Никодиме на втором этаже трапезной, рядом с Введенским храмом устроен придел в честь святителя Митрофана Воронежского. Храм взорван в 1943 г. Первый этаж восстановлен в 1960-e гг. Реставрационные работы проведены в 1995-1997 гг. Возрожденный из руин Введенский храм освящен митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом 4 декабря 1997 г.

Церковь святителя Тихона Задонского

На месте первой келии преподобного Герасима, у древнего дуба в 1890-х г. братией обители поставлен небольшой каменный храм в честь преподобного Тихона Калужского. В 1990 г. восстановлен. В мае 1991 г. митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл освятил храм.

Патриархия.ru

Собираясь в Болдинский монастырь, мы знали только, что он где-то «рядом с Дорогобужем». Поездка в Смоленскую область получилась настолько спонтанной, что даже некогда было захватить из дома какую ни на есть литературу. Так что ехали мы наобум, надеясь спросить дорогу к монастырю у дорогобужцев, и думая, что монастырь должен находиться от города недалеко. Правда, если бы мы изначально знали, сколько до него пилить, а главное - какого качества дорога, то наверное и не сунулись бы.
Но когда, проделав до Дорогобужа от Минского шоссе тридцать километров, мы узнали, что до монастыря еще полстолько, воротить назад было обидно. Дорога на Дорогобуж и так была не сахар – латаная, в колдо ё бинах и выбоинах, но это хотя бы был асфальт. Когда же мы свернули на пятнадцатикилометровую финишную кривую до Болдино, асфальт просто исчез. Ехать пришлось по непрерывным ухабам, покрытым грязью. Некоторые из них были слегка присыпаны щебенкой, но плавности хода и она способствовала мало.
Как я понимаю, чуть ли это и не была та самая старая Смоленская дорога, по которой шел Наполеон
К счастью, хотя бы несколько километров нашего тернистого пути оказались заасфальтированными. Благодаря этому, не все время мы ехали со скоростью 30 км\ч, и дорога от Дорогобужа до монастыря заняла чуть менее получаса. (Обратно, правда, мы добирались дольше, но уже по другой причине, о которой будет сказано в своем месте)

Хорошо хоть первую половину пути от Дорогобужа до монастыря скрашивал (мне лично) колоритнейший индустриальный пейзаж с весело дымящим заводом химических удобрений

Внимание! Не показывайте эти кадры Вашим знакомым шпионам!
Только людям доброй воли!

прочие промышленные объекты вдоль дороги

Но вот перед нами вожделенный указатель на Болдино

скоро открылся вид на сам монастырь

Пока вы любуетесь на него с дороги, я кратенько расскажу что знаю.
Троицкий Болдинский монастырь основан в 1530 году преподобным Герасимом Болдинским, монахом Переславльского Горицкого монастыря.

В 1580-90-е годы в монастыре возводятся Троицкий собор, трапезная с церковью Введения и колокольня.

В 1770-е годы он был обнесен кирпичной оградой.

На рубеже XIX-XX веков поставлена кирпичная часовня на месте кельи преподобного основателя монастыря, и устроены новые Святые ворота.

Монастырь разделял со Смоленской землей все невзгоды, и за три столетия пережил три великих нашествия на русскую землю.
При поляках, с 1611 по 1656 год его занимали иезуиты. (хотя абсолютно невозможно представить в этих стенах католических монахов)
Наполеоновские войска устроили здесь тюрьму для русских солдат, а собор превратили в конюшню (тем самым предвосхитив за сто с лишним лет образ действий большевиков).
Во время Великой Отечественной сначала в монастыре располагался штаб советских войск и мастерские.
Нашли ли во время оккупации его постройкам какое-либо применение немцы, я не знаю, но при отступлении они взорвали и собор, и трапезную, и колокольню.

К счастью, в 20-х годах сооружения монастыря исследовал знаменитый реставратор П.Д. Барановский.
Под его руководством после войны основные здания были восстановлены – правда, кроме собора.

Узнав о нелегкой судьбе Болдинского монастыря, осмотрим теперь его подробнее.

Проходим через ворота

Главной достопримечательностью после утраченного собора осталась колокольня.
Уникальна она тем, что представляет собой шестигранный столп.
Раньше в северо-восточной грани были установлены часы.

Встретил нас монастырь великолепным звоном

Трапезная с церковью Вознесения.
Росписи внутри все конечно новые. В церкви – мощи Герасима Болдинского

Рядом с бывшим собором сохранилось несколько старинных надгробий

Современная деревянная часовенка.
На заднем плане справа видна часовня над кельей преподобного Герасима

рядом с часовней – несколько надгробных крестов над могилами монахинь и пожилых женщин.
Год смерти – 2005, дата на крестах одинаковая. Может быть, они погибли в какой-то катастрофе?

Оригинально сложенная поленница рядом с одной из современных монастырских построек

а в центре монастыря воссоздается утраченный Троицкий собор

ну вот и все.

Остается только рассказать, что когда мы отъехали от монастыря, выяснилось, что проколото и полностью спущено заднее левое колесо. Остановившись, стали его естественно менять, но домкрат оказался маловат и все время срывался. Катя пошла обратно к монастырю, надеясь разжиться инструментом посерьезнее, и принесла одолженный «батюшкой-механиком» мощный домкрат, завернутый почему-то в рукав какой-то шубы. Издалека нам с Андреем показалось, что она несет на руках кошку.
Правда, монастырский агрегат не понадобился – к тому моменту мы с Божьей помощью умудрились поддомкратить машину, и уже поменяли колесо своими силами.
Вернув монастырю с благодарностью его собственность, мы выпили горячего чая из термоса, чтобы снять стресс, и поехали обратно в сторону трассы М1. По сравнению с перспективой лишиться колеса мелочи типа ухабов на дороге уже не казались серьезной проблемой

ЗЫ. На всякий случай напишу, что то Болдино, в котором наш великий поэт так плодотворно потрудился однажды осенью, не имеет с этим селом ничего общего, и находится вообще в Нижегородской области

Золотошвейная мастерская осени-кружевницы хорошела под яркими лучами последних деньков "бабьего лета". Чуть заметный ветерок с легким шорохом отделял точеные листья один от другого, показывал солнцу, как мастер проверяет на свет свою работу, а то щедро поливало их золотой краской. И небо в искрящейся синеве своей сквозь эти краски, резьбу и формы кружило голову.

С востока монастырь окружает роща; в стародавние времена были в ней могучие, древние дубы, по-славянски "болды", теперь же они поразбавились, и ныне уже другая поросль по-детски теснится к монастырю. Оттого в пурпуре и золоте кленовой, березовой и дубовой листвы обитель сияет как в драгоценном окладе. Небольшое озерцо с камышовыми берегами точь-в-точь отражает белоснежные стены, а насельники его - гусиные семейства плавают прямо через храмы и башни. По берегу пасутся пугливые пушисто-палевые овцы, да задумчивая корова с рыжими пятнами. И в этом золоте, подаренном миру, себя тоже чувствуешь необделенным, и на душе оттого беззаботно.

Почти пятьсот лет назад прозвонили над той дубравой невидимые колокола. Разнес этот звон ветер, и лишь один монах, проходивший мимо, услышал его. Привлекло это необычное знамение странника. Взобрался он на горку, осмотрелся, да и решил здесь остаться. Нашел дуб - столь древний и великий, что в дупле его свободно мог разместиться человек, в нем он и поселился, просто, - так немного ему было надо.

Два года жил он до того в лесной чаще. Не один, были у него и соседи, и не только птицы да звери дикие - невдалеке торговая дорога вилась средь лесов, а кто деньги возил через эту глушь - попадал под разбойничий набег; эти-то лихие люди и были самыми неспокойными соседями. Много раз пытались они его прогнать, бивали даже, а он все терпел и молился. "Для чего я, грешный, из Переславля, от старца Даниила ушел, - думал он, - сам ведь просил безмолвия и уединения. Неужто столь малых скорбей не потерплю, а они что же, окаянные, будут души христианские губить?" С этим и жил.

С детства, с 13 лет постриг его старец в монахи и нарек Герасимом. Определил ему и послушание, быть "кожешвецем" - обувь для братии да для нищих божедомцев шить. И со временем за богомудрый нрав снискал себе молодой монах уважение не только в обители Переславской, но и в самом первопрестольном граде. Из-за этого-то, после двадцати лет послушания, благословился Герасим на отшельничество, да и ушел в леса. Не любил славы человеческой.

Но и на Болдиной горе спокойнее жить ему не стало. Узнали о Герасиме местные жители, что жили под горой. Дики они были нравом, что те же лесные грабители; в вере православной не вразумленные, - только ведь Смоленское княжество от Литвы отошло: вот и обеспокоились крестьяне, безо всякой причины, за владения свои. Стали они инока прогонять - придут деревенские мужики и начнут палками бить, да насмехаться. А однажды связали по рукам и ногам и поволокли к озеру топить, чуть не бросили уже, но один сказал: "Коль убьем его, самим отвечать придется, лучше отведем его к наместнику Дорогобужскому, и подарочек притом не забудем, все и уладится". Так и сделали. Наместник избитого Герасима обругал и в тюрьму посадил, как бродягу, вот и стал он улицы подметать, да работу всякую черную исполнять, - без укоров, и с молитвою. За этим-то делом и застал его как-то раз один боярин, что к наместнику от царя прибыл. Узнал он Герасима, виделись они, когда тот со старцем к царю приходил, старец-то его, Даниил Переславский, царским духовником был. Поклонился Герасиму боярин в пояс и благословение у него взял, а тот как с метлой был, так и благословил. Наместник тут испугался, выпустил тотчас своего заключенного, покаялся перед ним, грамоты охранные дал, да еще пожертвование упросил взять. С того времени стали Герасима уважать и к дубу его приходить за советом и благословением. Находились и такие, кто, услышав об отшельнике, придя к нему, да побеседовав о спасении души, оставались, разделяя с ним труды монашеские.

Всех гостей преподобный с радостью принимал, церковку построил, чтоб помолиться где было о нуждах людских, а потом и в Москву направился просить позволение на основание новой обители. Шел он пешочком четыреста верст по Смоленской дороге, иначе ведь как пешком преподобный во всю свою жизнь никак и не передвигался. Дошел в столицу к празднику - родился у государя долгожданный наследник Иоанн Васильевич. А на крещении младенца встретил Герасим своего старца в числе восприемников. Побеседовали, кто как спасается, молитв друг у друга испросили, и разошлись восвояси.

После всеобщей радости государь Герасима ласково принял, побеседовал, царской грамотой наделил, да еще щедро подарками пожаловал новую обитель. На царские деньги и воздвигли храм да братские кельи. Строила их вся новая братия во главе с игуменом Герасимом. Но и став игуменом, сохранил преподобный строгость жития своего - как и прежде, ел одну лишь воду с хлебом, да со всеми на равных трудился: рожь молол, хлебы пек, дрова рубил, за больными ходил, да еще же службы... Спать-то когда? - спрашивали любопытные. А этого за ним и не замечали, если и дремал он, то только не лежа.

Кроме Болдина монастыря, построил преподобный еще три обители, и все разбойники на его пути встречались. Однажды пришел он в самый разбойничий притон на окраине Вязьмы. Много вяземцы от душегубов этих натерпелись, потому ограждали они дома свои высоким тыном, а ночами не спали, все ходили в дозор. Богатый боярин разбойникам потакал, и не было на них никакой управы. Вот преподобный Герасим ею и стал. Не смущаясь, приходил он на бандитские сборища и увещевал их исправиться. Вначале его, конечно, били, грозили, гнали, потом прислушиваться стали, а дальше случилось чудо - размягчились под святым словом очерствевшие сердца, и трое страшных разбойников - Добрыня, Лютый и Опта покаялись, да от жития демонского к житию равноангельскому обратились - монахами стали. Так возник Иоанно-Предтеченский монастырь у Вязьмы, прямо на месте притона. А еще была Введенская пустынь на реке Жиздре, что по просьбе местных преподобный основал, и Рождественский монастырь под Дорогобужем. И везде самолично трудился он над постройками, собирал братию, а потом из учеников своих ставил игумена. "Все в монастыре должно быть общее - учил он. - В келье ничего, кроме одежды, держать не надобно, да и та должна быть проста, из сукна. Хмельного пития в обители тоже иметь не следует, даже для гостей. Кормить всех лучше вместе - игумена, братию и гостей, да пищей одинаковой. Из обители никого не выгонять, даже за прегрешения, их надо помогать исправлять". Необычное в обителях своих преподобный управление установил - в помощь игумену - собор 12 старцев, самых мудрых, чтобы, "в случае чего" и самого игумена поправить, тоже ведь человек - всякое бывает. Впрочем, было Герасиму на кого обители свои оставить, ярких светильников веры воспитал он: Аркадий затворник и Антоний, первый епископ Вологодский, как святые церковью прославлены, а другие ученики сами монастыри основывали, учителю своему подражая. Преставился преподобный отец наш Герасим 1 (14) мая 1554 года, когда было ему от рождения лет 66, иноческого же жития да подвигов - более полувека.

И по небесным молитвам старца, обитель продолжала расцветать. Немного спустя построены были Троицкий и Введенский храмы, колокольня, - причем каждое сооружение архитектурным шедевром было. Славились монахи Болдинского монастыря и высотой духовной жизни, и ученостью своей. От Болдина начинался путь свт. Феоктиста Тверского, прп. Рахили Бородинской, и иных, менее известных подвижников. Простой же люд в великом множестве с немощами своими приходил к святому Герасиму, и вскорости всяк молящийся получал утешение в бедах и исцеление от болезней. А по праздникам престольным у монастырских стен разворачивалась ярмарка - и от такой близости к святыне гулянья народные шли чинно, без обмана и излишеств.

Но недолго братия пребывала в спокойствии - много скорбей суждено было претерпеть обители Болдинской. В 1611 году, во время польского ига, попал монастырь в иезуитские руки, и только лишь через пятьдесят лет смогли вернуть его православные. Два века спустя, в 1811, разорила и осквернила монастырь проходящая армия Наполеона, французы превратили его в тюрьму для русских пленных. По прошествии еще ста лет, в 1922 году, по приказу Советской власти монастырь был закрыт и превращен в антирелигиозный музей. Монахов, кто был помоложе, разогнали, а братия постарше устроилась работать в музее - кто смотрителями, кто дворниками, жили же они в деревне. Поначалу еще терпимо было - даже собор Троицкий не отобрали, там те "дворники" и "смотрители" и служили Богу. Только в 1929 году дозналась красная власть, что директор музейный что-то мало атеистическую пропаганду ведет, монахов пригрел, мракобесие разводит, вот и сослали его в лагеря с остатками братии и игуменом Пафнутием.

А потом война грянула, шли здесь бои лютые - вся земля смоленская огнем была повыжжена, кровью да слезами полита. И много фашистам партизаны местные докучали, а штаб партизанский и склады размещались как раз в Болдинском монастыре. В отместку за это немцы, отходя в 1943 году, взорвали монастырь. И осталась от великой и славной обители только огромная груда камней XVI века.

Фото из книги "Русские монастыри"

На нее-то и пришел в 1989 году отец Антоний. Едва только построил он храм Князя Владимира в районном центре Сафоново, что в пятидесяти верстах от Болдина, как направили его сюда. Была здесь лишь одна колокольня, восстановленная в 1960-х годах реставраторами за красоту и древность. Первым делом отремонтировал отец Антоний маленький храмик Тихвинской иконы Божией Матери, что лучше всех сохранился, да под богослужения его приспособил, - верил он, что возрождение монастыря начинаться должно с возрождения молитвы. Так оно и получилось.

Собрались вскоре помощники, стали разбирать развалины, да строить заново, не глядели, что по мирским меркам дело представлялось безнадежным. И вот, в декабре 1997 года, посреди крепких, русских морозов, торжественно освятили вновь отстроенный огромный Введенский храм, двухэтажный. Восстанавливали все по чертежам Барановского, он этот храм еще целым видел, и по монастырю Болдину свой дипломный проект защищал. Так и соорудили точную копию XVI века, а двумя годами позже удалось и расписать его. Потом корпус настоятельский восстановили, кельи, где и живут теперь.

Ныне в обители уже 15 монахов, да столько же трудников. Помимо новых построек, хозяйства, да разбора завалов их же трудами посажен яблоневый сад, коим всегда славился монастырь, переиздано житие прп. Герасима, проводятся регулярные крещения и наставления в вере христианской местного населения, сего ради в монастырь едут со всей округи, даже где свои церкви есть... Но главное, конечно, не в этом, главное - в возрождении духовного делания, для которого в наш век всеобщего обмирщения потребно много больше усилий, чем в древности.

Не мирян это дело - судить о высоте равноангельного чина. То лишь духовно опытным людям ведомо. Но вот что можно сказать: удивительно теплые воспоминания остаются о тех из братии Болдина монастыря, с кем нам посчастливилось общаться. И о строгом отце Евмении, что не хотел помогать нам без благословения настоятеля, и о скромном послушнике Дионисие, это благословение для нас получившем, и об интеллигентном отце Зосиме, подробно беседовавшем с нами о древней и новой истории монастыря, и о сосредоточенном брате Сергие, подвезшем нас на обратном пути, и, конечно же, о самом отце Антоние - богатыре с огромной, с проседью бородой, и добрыми, внимательными глазами. От них всех веяло святой, бесхитростной и богомудрой простотой, непричастной к страстям грешного мира.

Мы стоим с отцом Зосимой под глубоким синим небом, между поднявшимся из праха Введенским храмом и огромными руинами Троицкого собора - он последний в очереди на восстановление. Льется из уст монашеских сказ о делах древних, о преподобном Герасиме, ветер теребит тонкую бородку, в очках яркое осеннее солнышко отражается. Улыбается отец Зосима и каждое слово исполнено любовью к монастырю, к каждому камушку, к каждому известному и безвестному его насельнику, к каждому, большому и малому событию.

Невольно глянешь, заслушавшись, - от монастырских стен, вдаль за речку Болдинку, лесок желтеет, жмутся друг к дружке избушки деревенских, поля просторные, земелька распаханная небу синему улыбается, а по нему облака плывут. Заглядишься - а то не облака вовсе, а дымы из труб химзавода, что из-за горизонта грязными кирпичными пальцами вверх тычут. Тревожное соседство, дымы разноцветные прямо на монастырские поля веют. Спрашиваем мы у батюшки: "вредно, должно быть, от такого дела и растениям, и животине монастырской, и самим братиям?" Нет, отвечает со скромной улыбкой отец Зосима, приезжали специально ученые, делали замеры и удивлялись - все показатели в норме.

И не только так оберегает Господь монастырь. Явлено новой братии за труды их два больших знамения, укрепляющих в подвигах и напоминающих о небесном заступничестве славного основателя монастыря.

Первое - это древний антиминс игумена Пафнутия, чудесным образом сохранившийся в годы безбожной власти и, по возрождении, снова оказавшийся в монастыре. Так знаменовано было духовное преемство между воспитанниками преподобного Герасима и новой братией.

О втором же знамении рассказ особый. Святые мощи старца Герасима более четырехсот лет под спудом почивали, как раз под каменным Троицким храмом. Многие тысячи паломников посещали то место с молитвами и поклонами. При закрытии же монастыря было решено большевиками устроить "освидетельствование" почитаемых мощей, т.е. осквернение, в порядке борьбы с "религиозным опиумом". Начали копать они под Троицким храмом. Прокопав метр, наткнулись на гробик. Дальше копать заленились, а то, что нашли, и объявили останками прп. Герасима Болдинского и перезахоронили их в другом месте. Однако верующие не поверили им, и место нового погребения "мощей" ими не почиталось. Уже в наше время это подтвердилось с научной стороны - в 1998 году экспертиза установила, что найденные коммунистами останки принадлежат пятилетнему ребенку.

В то время о. Антоний с братией вел расчистку руин взорванного храма Св. Троицы. Расчистив предел до уровня пола, было решено, с молитвенным дерзновением, продолжить копать. В этом году к делу подключились и археологи. Сантиметр за сантиметром проходили века, эпохи, история монастыря раскрывалась пред глазами, но все, с замиранием, ждали встречи с самим основателем.

И вот, на глубине более 3 метров от уровня пола начала ХХ века открылись всечестные останки преподобного Герасима Болдинского. Покоились они в большой выдолбленной колоде (в древности гробы такие были), а на ногах преподобного сохранилась кожаная обувка, самим же им и вытачанная. Был же Герасим кожешвец! Без малого полтысячелетья обувь его пережила в целости!

Случилось это великое и радостное событие 17 июля, а три дня спустя было дано официальное заключение по поводу принадлежности найденных останков преподобному Герасиму. Потому и митрополит Смоленский благословил 20 июля считать датой обретения его всечестных мощей.

Поместили мощи в возрожденном Введенском храме, под иконой, единственной сохранившейся от древнего монастыря. На иконе старец Герасим с Николаем Чудотворцем держат икону Казанской Заступницы нашей за Землю русскую - Богородицы. И в иконе этой ответы на все возможные прошения наша: и за Отечество, и за здравие ближних, и за путешествующих, и на защиту от разбойников и для самих разбойников помилование.

Внешне вроде все тоже в монастыре, а говорят, изменилось в невидимом что-то. Ни спокойнее, ни легче не зажили, но и не в этом радость. Царствие Божие ближе стало. Вот они - мощи, нетленные, благоухающие тому подтверждение. Было уже и исцеление от новообретенной святыни, паломницы одной, из Дорогобужа.

Ехали мы обратно через деревню. Измельчало Болдино, захирело, умирает оно, как и вся древняя крестьянская Русь. От двухсот дворов, что в царское время здесь стояли, ныне едва домов двадцать наберется, да и в тех старушки лишь век свой доживают, а в храм никто не зайдет, будто нет ничего рядом, если и вспомнят, то только молодость свою комсомольскую: "весело, мол, было, когда клуб в соборе был".

Проносятся за окном болдинские просторы, стены белые позади, позади уж и деревня, все ближе заводские трубы, но мысли все еще там, в храме, а душа даже не просто радуется, а ликует - бывает же и в наши дни такое чудо, чтобы прямо на глазах из грязи да груды строительного мусора вырос огромный красавец-монастырь, словно видимый залог того, что и души наши, осуетившиеся грехами могут по милости Божией также преобразиться.

Ссылки

Болдинский монастырь - наиболее древний из существующих и действующих сегодня монастырей в Смоленской области. Располагается он примерно в 15 километрах на восток от города Дорогобужа. Недалеко от монастыря проходит старая Смоленская дорога.
Болдинский монастырь был основан преподобным Герасимом в 1530 году. Герасим ставил своей подвижнеческой целью создание православных монастырей на землях, перешедших от Литовского княжества к Московскому государству. Спустя некоторое время Болдинский Свято-Троицкий монастырь превратился в очень влиятельный и богатый православный монастырь смоленщины. Богатство Болдинского монастыря росло и пополнялось за счет крупных пожертвований бояр, за счет пожалования государем земель, за счет собственной достаточно активной экономической деятельности.
Свой расцвет монастырь получил в конце XVI - начале XVII веков. В это время во владении монастыря находились боле сотни российских деревень и сел, несколько мельниц, бортные и охотничьи угодья, скотные дворы, рыбные ловли, в таких городах как Дорогобуж, Вязьма, Москва, Смоленск у него имелись свои монастырские подворью и торговые лавки. В самом конце 16 века в Болдинском Свято-Троицком монастыре было развернуто крупное каменное строительство. Возводились пятикупольный Троицкий собор, трапезная палата с церковью Введения во храм Богородицы, колокольня.
Большой удар по Болдинскому монастырю нанесло Смутное время, попавшее на начало 17 века и нашествием поляков. С 1617 по 1654 годы Дорогобужскиие земли находились под управлением Польского королевства, а в нем государственной религией являлось католичество. Монахи монастыря во время Смуты большей частью покинули его, а затем, земли и сам монастырь был передан Смоленскому иезуитскому коллегиуму (учебное заведение католической церкви).
После 1954 года, когда Москва вновь отвоевала у поляков Дорогобужскую землю, монастырь был восстановлен, однако владения его заметно были сокращены, и составляли ко второй половине XVII века около двух десятков деревень. 1764 год ознаменовался тем, что императрица Екатерина II отобрала у монастырей их земли, которые впоследствии были розданы дворянам. Это стало причиной упадка монастырей, очень большое количество которых из-за бедности становились недействующими. В это время выжить Болдинский монастырь смог благодаря благотворительным взносам прихожан, одним из крупных жертвователей был князь Андрей Долгоруков.
И вновь испытывает свой расцвет монастырь в 70-80 годы XIX века. Настоятелем в это время был назначен иеромонах, а затем и архимандрит Андрей (Васильев). В его управление, в течение 24 лет, были восстановлены и отремонтированы все храмы и здания монастыря, построены новые Святые ворота, кельи, постройки для хозяйственных нужд, гостиница, настоятельский дом, мельница на озере, просфорная, посажен огромный сад. На месте, где когда-то была келья преподобного Герасима (основателя), примерно в 50 метрах от монастыря, была отстроена каменная часовня. На основе древних списков архимандрит Андрей написал и затем издал «Житие Преподобного Герасима».
В начале XX века (1919-1927) под руководством П.Д. Барановского в Болдинском монастыре ведутся восстановительные работы, создается историко-художественный музей. В это же время в Болдино перевозиться деревянный храм из села Усвятье. В конце 1929 года советская власть своим распоряжением закрывает Болдинский монастырь. В дальнейшем Троицкий собор отводиться под зернохранилище, в часовне устанавливается сепаратор для переработки молока, трапезный Введенский храм переоборудуется под колхозный сырзавод.
Во время Великой Отечественной Войны монастырь выполнял роль одной из баз партизан, тут же размещены были ремонтные мастерские. Отступая с Дорогобужских земель, немецкие войска заминировали и подорвали все каменные постройки монастыря. Послевоенные годы привели руины монастыря в полное запустение. Кирпич от разрушенных построек местные жители постепенно использовали на свои нужды. Лишь в 1964 году, руководствуясь сохранившимися фотографиями и обмерами, под руководством П.Д. Барановского вновь начинаются реставрационно-восстановительные работы. И они близятся к своему окончанию, только теперь ими руководит ученик Петра Дмитриевича - А.М. Пономарев.

Смоленский информационный центр культуры и туризма "Смоленский терем" /

СВЯТО-ТРОИЦКИЙ ГЕРАСИМО-БОЛДИНСКИЙ МОНАСТЫРЬ

Золотошвейная мастерская осени-кружевницы хорошела под яркими лучами последних деньков "бабьего лета". Чуть заметный ветерок с легким шорохом отделял точеные листья один от другого, показывал солнцу, как мастер проверяет на свет свою работу, а то щедро поливало их золотой краской. И небо в искрящейся синеве своей сквозь эти краски, резьбу и формы кружило голову.

С востока монастырь окружает роща; в стародавние времена были в ней могучие, древние дубы, по-славянски "болды", теперь же они поразбавились, и ныне уже другая поросль по-детски теснится к монастырю. Оттого в пурпуре и золоте кленовой, березовой и дубовой листвы обитель сияет как в драгоценном окладе. Небольшое озерцо с камышовыми берегами точь-в-точь отражает белоснежные стены, а насельники его - гусиные семейства плавают прямо через храмы и башни. По берегу пасутся пугливые пушисто-палевые овцы, да задумчивая корова с рыжими пятнами. И в этом золоте, подаренном миру, себя тоже чувствуешь необделенным, и на душе оттого беззаботно.

Почти пятьсот лет назад прозвонили над той дубравой невидимые колокола. Разнес этот звон ветер, и лишь один монах, проходивший мимо, услышал его. Привлекло это необычное знамение странника. Взобрался он на горку, осмотрелся, да и решил здесь остаться. Нашел дуб - столь древний и великий, что в дупле его свободно мог разместиться человек, в нем он и поселился, просто, - так немного ему было надо.

Два года жил он до того в лесной чаще. Не один, были у него и соседи, и не только птицы да звери дикие - невдалеке торговая дорога вилась средь лесов, а кто деньги возил через эту глушь - попадал под разбойничий набег; эти-то лихие люди и были самыми неспокойными соседями. Много раз пытались они его прогнать, бивали даже, а он все терпел и молился. "Для чего я, грешный, из Переславля, от старца Даниила ушел, - думал он, - сам ведь просил безмолвия и уединения. Неужто столь малых скорбей не потерплю, а они что же, окаянные, будут души христианские губить?" С этим и жил.

С детства, с 13 лет постриг его старец в монахи и нарек Герасимом. Определил ему и послушание, быть "кожешвецем" - обувь для братии да для нищих божедомцев шить. И со временем за богомудрый нрав снискал себе молодой монах уважение не только в обители Переславской, но и в самом первопрестольном граде. Из-за этого-то, после двадцати лет послушания, благословился Герасим на отшельничество, да и ушел в леса. Не любил славы человеческой.

Но и на Болдиной горе спокойнее жить ему не стало. Узнали о Герасиме местные жители, что жили под горой. Дики они были нравом, что те же лесные грабители; в вере православной не вразумленные, - только ведь Смоленское княжество от Литвы отошло: вот и обеспокоились крестьяне, безо всякой причины, за владения свои. Стали они инока прогонять - придут деревенские мужики и начнут палками бить, да насмехаться. А однажды связали по рукам и ногам и поволокли к озеру топить, чуть не бросили уже, но один сказал: "Коль убьем его, самим отвечать придется, лучше отведем его к наместнику Дорогобужскому, и подарочек притом не забудем, все и уладится". Так и сделали. Наместник избитого Герасима обругал и в тюрьму посадил, как бродягу, вот и стал он улицы подметать, да работу всякую черную исполнять, - без укоров, и с молитвою. За этим-то делом и застал его как-то раз один боярин, что к наместнику от царя прибыл. Узнал он Герасима, виделись они, когда тот со старцем к царю приходил, старец-то его, Даниил Переславский, царским духовником был. Поклонился Герасиму боярин в пояс и благословение у него взял, а тот как с метлой был, так и благословил. Наместник тут испугался, выпустил тотчас своего заключенного, покаялся перед ним, грамоты охранные дал, да еще пожертвование упросил взять. С того времени стали Герасима уважать и к дубу его приходить за советом и благословением. Находились и такие, кто, услышав об отшельнике, придя к нему, да побеседовав о спасении души, оставались, разделяя с ним труды монашеские.

Всех гостей преподобный с радостью принимал, церковку построил, чтоб помолиться где было о нуждах людских, а потом и в Москву направился просить позволение на основание новой обители. Шел он пешочком четыреста верст по Смоленской дороге, иначе ведь как пешком преподобный во всю свою жизнь никак и не передвигался. Дошел в столицу к празднику - родился у государя долгожданный наследник Иоанн Васильевич. А на крещении младенца встретил Герасим своего старца в числе восприемников. Побеседовали, кто как спасается, молитв друг у друга испросили, и разошлись восвояси.

После всеобщей радости государь Герасима ласково принял, побеседовал, царской грамотой наделил, да еще щедро подарками пожаловал новую обитель. На царские деньги и воздвигли храм да братские кельи. Строила их вся новая братия во главе с игуменом Герасимом. Но и став игуменом, сохранил преподобный строгость жития своего - как и прежде, ел одну лишь воду с хлебом, да со всеми на равных трудился: рожь молол, хлебы пек, дрова рубил, за больными ходил, да еще же службы... Спать-то когда? - спрашивали любопытные. А этого за ним и не замечали, если и дремал он, то только не лежа.

Кроме Болдина монастыря, построил преподобный еще три обители, и все разбойники на его пути встречались. Однажды пришел он в самый разбойничий притон на окраине Вязьмы. Много вяземцы от душегубов этих натерпелись, потому ограждали они дома свои высоким тыном, а ночами не спали, все ходили в дозор. Богатый боярин разбойникам потакал, и не было на них никакой управы. Вот преподобный Герасим ею и стал. Не смущаясь, приходил он на бандитские сборища и увещевал их исправиться. Вначале его, конечно, били, грозили, гнали, потом прислушиваться стали, а дальше случилось чудо - размягчились под святым словом очерствевшие сердца, и трое страшных разбойников - Добрыня, Лютый и Опта покаялись, да от жития демонского к житию равноангельскому обратились - монахами стали. Так возник Иоанно-Предтеченский монастырь у Вязьмы, прямо на месте притона. А еще была Введенская пустынь на реке Жиздре, что по просьбе местных преподобный основал, и Рождественский монастырь под Дорогобужем. И везде самолично трудился он над постройками, собирал братию, а потом из учеников своих ставил игумена. "Все в монастыре должно быть общее - учил он. - В келье ничего, кроме одежды, держать не надобно, да и та должна быть проста, из сукна. Хмельного пития в обители тоже иметь не следует, даже для гостей. Кормить всех лучше вместе - игумена, братию и гостей, да пищей одинаковой. Из обители никого не выгонять, даже за прегрешения, их надо помогать исправлять". Необычное в обителях своих преподобный управление установил - в помощь игумену - собор 12 старцев, самых мудрых, чтобы, "в случае чего" и самого игумена поправить, тоже ведь человек - всякое бывает. Впрочем, было Герасиму на кого обители свои оставить, ярких светильников веры воспитал он: Аркадий затворник и Антоний, первый епископ Вологодский, как святые церковью прославлены, а другие ученики сами монастыри основывали, учителю своему подражая. Преставился преподобный отец наш Герасим 1 (14) мая 1554 года, когда было ему от рождения лет 66, иноческого же жития да подвигов - более полувека.

И по небесным молитвам старца, обитель продолжала расцветать. Немного спустя построены были Троицкий и Введенский храмы, колокольня, - причем каждое сооружение архитектурным шедевром было. Славились монахи Болдинского монастыря и высотой духовной жизни, и ученостью своей. От Болдина начинался путь свт. Феоктиста Тверского, прп. Рахили Бородинской, и иных, менее известных подвижников. Простой же люд в великом множестве с немощами своими приходил к святому Герасиму, и вскорости всяк молящийся получал утешение в бедах и исцеление от болезней. А по праздникам престольным у монастырских стен разворачивалась ярмарка - и от такой близости к святыне гулянья народные шли чинно, без обмана и излишеств.

Но недолго братия пребывала в спокойствии - много скорбей суждено было претерпеть обители Болдинской. В 1611 году, во время польского ига, попал монастырь в иезуитские руки, и только лишь через пятьдесят лет смогли вернуть его православные. Два века спустя, в 1811, разорила и осквернила монастырь проходящая армия Наполеона, французы превратили его в тюрьму для русских пленных. По прошествии еще ста лет, в 1922 году, по приказу Советской власти монастырь был закрыт и превращен в антирелигиозный музей. Монахов, кто был помоложе, разогнали, а братия постарше устроилась работать в музее - кто смотрителями, кто дворниками, жили же они в деревне. Поначалу еще терпимо было - даже собор Троицкий не отобрали, там те "дворники" и "смотрители" и служили Богу. Только в 1929 году дозналась красная власть, что директор музейный что-то мало атеистическую пропаганду ведет, монахов пригрел, мракобесие разводит, вот и сослали его в лагеря с остатками братии и игуменом Пафнутием.

А потом война грянула, шли здесь бои лютые - вся земля смоленская огнем была повыжжена, кровью да слезами полита. И много фашистам партизаны местные докучали, а штаб партизанский и склады размещались как раз в Болдинском монастыре. В отместку за это немцы, отходя в 1943 году, взорвали монастырь. И осталась от великой и славной обители только огромная груда камней XVI века.

На нее-то и пришел в 1989 году отец Антоний. Едва только построил он храм Князя Владимира в районном центре Сафоново, что в пятидесяти верстах от Болдина, как направили его сюда. Была здесь лишь одна колокольня, восстановленная в 1960-х годах реставраторами за красоту и древность. Первым делом отремонтировал отец Антоний маленький храмик Тихвинской иконы Божией Матери, что лучше всех сохранился, да под богослужения его приспособил, - верил он, что возрождение монастыря начинаться должно с возрождения молитвы. Так оно и получилось.

Собрались вскоре помощники, стали разбирать развалины, да строить заново, не глядели, что по мирским меркам дело представлялось безнадежным. И вот, в декабре 1997 года, посреди крепких, русских морозов, торжественно освятили вновь отстроенный огромный Введенский храм, двухэтажный. Восстанавливали все по чертежам Барановского, он этот храм еще целым видел, и по монастырю Болдину свой дипломный проект защищал. Так и соорудили точную копию XVI века, а двумя годами позже удалось и расписать его. Потом корпус настоятельский восстановили, кельи, где и живут теперь.

Ныне в обители уже 15 монахов, да столько же трудников. Помимо новых построек, хозяйства, да разбора завалов их же трудами посажен яблоневый сад, коим всегда славился монастырь, переиздано житие прп. Герасима, проводятся регулярные крещения и наставления в вере христианской местного населения, сего ради в монастырь едут со всей округи, даже где свои церкви есть... Но главное, конечно, не в этом, главное - в возрождении духовного делания, для которого в наш век всеобщего обмирщения потребно много больше усилий, чем в древности.

Не мирян это дело - судить о высоте равноангельного чина. То лишь духовно опытным людям ведомо. Но вот что можно сказать: удивительно теплые воспоминания остаются о тех из братии Болдина монастыря, с кем нам посчастливилось общаться. И о строгом отце Евмении, что не хотел помогать нам без благословения настоятеля, и о скромном послушнике Дионисие, это благословение для нас получившем, и об интеллигентном отце Зосиме, подробно беседовавшем с нами о древней и новой истории монастыря, и о сосредоточенном брате Сергие, подвезшем нас на обратном пути, и, конечно же, о самом отце Антоние - богатыре с огромной, с проседью бородой, и добрыми, внимательными глазами. От них всех веяло святой, бесхитростной и богомудрой простотой, непричастной к страстям грешного мира.

Мы стоим с отцом Зосимой под глубоким синим небом, между поднявшимся из праха Введенским храмом и огромными руинами Троицкого собора - он последний в очереди на восстановление. Льется из уст монашеских сказ о делах древних, о преподобном Герасиме, ветер теребит тонкую бородку, в очках яркое осеннее солнышко отражается. Улыбается отец Зосима и каждое слово исполнено любовью к монастырю, к каждому камушку, к каждому известному и безвестному его насельнику, к каждому, большому и малому событию.

Невольно глянешь, заслушавшись, - от монастырских стен, вдаль за речку Болдинку, лесок желтеет, жмутся друг к дружке избушки деревенских, поля просторные, земелька распаханная небу синему улыбается, а по нему облака плывут. Заглядишься - а то не облака вовсе, а дымы из труб химзавода, что из-за горизонта грязными кирпичными пальцами вверх тычут. Тревожное соседство, дымы разноцветные прямо на монастырские поля веют. Спрашиваем мы у батюшки: "вредно, должно быть, от такого дела и растениям, и животине монастырской, и самим братиям?" Нет, отвечает со скромной улыбкой отец Зосима, приезжали специально ученые, делали замеры и удивлялись - все показатели в норме.

И не только так оберегает Господь монастырь. Явлено новой братии за труды их два больших знамения, укрепляющих в подвигах и напоминающих о небесном заступничестве славного основателя монастыря.

Первое - это древний антиминс игумена Пафнутия, чудесным образом сохранившийся в годы безбожной власти и, по возрождении, снова оказавшийся в монастыре. Так знаменовано было духовное преемство между воспитанниками преподобного Герасима и новой братией.
Фото: http://www.keytown.com/users/eparh/hram/bold.htm
Фото: сайт Смоленско-Калининградской епархии

О втором же знамении рассказ особый. Святые мощи старца Герасима более четырехсот лет под спудом почивали, как раз под каменным Троицким храмом. Многие тысячи паломников посещали то место с молитвами и поклонами. При закрытии же монастыря было решено большевиками устроить "освидетельствование" почитаемых мощей, т.е. осквернение, в порядке борьбы с "религиозным опиумом". Начали копать они под Троицким храмом. Прокопав метр, наткнулись на гробик. Дальше копать заленились, а то, что нашли, и объявили останками прп. Герасима Болдинского и перезахоронили их в другом месте. Однако верующие не поверили им, и место нового погребения "мощей" ими не почиталось. Уже в наше время это подтвердилось с научной стороны - в 1998 году экспертиза установила, что найденные коммунистами останки принадлежат пятилетнему ребенку.

В то время о. Антоний с братией вел расчистку руин взорванного храма Св. Троицы. Расчистив предел до уровня пола, было решено, с молитвенным дерзновением, продолжить копать. В этом году к делу подключились и археологи. Сантиметр за сантиметром проходили века, эпохи, история монастыря раскрывалась пред глазами, но все, с замиранием, ждали встречи с самим основателем.

И вот, на глубине более 3 метров от уровня пола начала ХХ века открылись всечестные останки преподобного Герасима Болдинского. Покоились они в большой выдолбленной колоде (в древности гробы такие были), а на ногах преподобного сохранилась кожаная обувка, самим же им и вытачанная. Был же Герасим кожешвец! Без малого полтысячелетья обувь его пережила в целости!

Случилось это великое и радостное событие 17 июля, а три дня спустя было дано официальное заключение по поводу принадлежности найденных останков преподобному Герасиму. Потому и митрополит Смоленский благословил 20 июля считать датой обретения его всечестных мощей.

Поместили мощи в возрожденном Введенском храме, под иконой, единственной сохранившейся от древнего монастыря. На иконе старец Герасим с Николаем Чудотворцем держат икону Казанской Заступницы нашей за Землю русскую - Богородицы. И в иконе этой ответы на все возможные прошения наша: и за Отечество, и за здравие ближних, и за путешествующих, и на защиту от разбойников и для самих разбойников помилование.

Внешне вроде все тоже в монастыре, а говорят, изменилось в невидимом что-то. Ни спокойнее, ни легче не зажили, но и не в этом радость. Царствие Божие ближе стало. Вот они - мощи, нетленные, благоухающие тому подтверждение. Было уже и исцеление от новообретенной святыни, паломницы одной, из Дорогобужа.

Ехали мы обратно через деревню. Измельчало Болдино, захирело, умирает оно, как и вся древняя крестьянская Русь. От двухсот дворов, что в царское время здесь стояли, ныне едва домов двадцать наберется, да и в тех старушки лишь век свой доживают, а в храм никто не зайдет, будто нет ничего рядом, если и вспомнят, то только молодость свою комсомольскую: "весело, мол, было, когда клуб в соборе был".


Проносятся за окном болдинские просторы, стены белые позади, позади уж и деревня, все ближе заводские трубы, но мысли все еще там, в храме, а душа даже не просто радуется, а ликует - бывает же и в наши дни такое чудо, чтобы прямо на глазах из грязи да груды строительного мусора вырос огромный красавец-монастырь, словно видимый залог того, что и души наши, осуетившиеся грехами могут по милости Божией также преобразиться.

25 / 04 / 2002
Источник