В эти годы правительство Годунова столкнулось еще с одной неожиданной опасностью: на южных рубежах страны появился человек, объявивший себя спасшимся от убийц царевичем Дмитрием и заявивший о своих правах на русский престол.

Большинство ученых сходится на том, что это был обедневший галицкий дворянин, слуга в доме одного из бояр Романовых, Григорий Отрепьев. После падения этого рода он постригся в монахи, бродил по монастырям, служил при дворе Патриарха переписчиком книг. Уже в это время Отрепьев начал внушать окружающим мысль о своем необычном происхождении и великом предначертании. В 1602 г. Отрепьев бежал в Литву, затем появился в Киево-Печерском монастыре, потом остановился в имении богатейшего польского вельможи князя Адама Вишневецкого, где и объявил себя царевичем Дмитрием. 20-летний Григорий Отрепьев был человеком неплохо образованным, одаренным, отличался авантюристическими наклонностями и невероятным честолюбием.

Один из русских историков заметил, что испечен был Лжедмитрий в Польше, но замешен из московского теста. Действительно, в хоромах Романовых, в среде московских дьяков появилась мысль противопоставить самозванца Годунову и свалить ненавистного царя. Смута, начавшаяся в 1601 г. во время голода, усилилась с появлением самозванца. Он был нужен многим: его поддержали в России, помощь ему оказывали польские магнаты и польский король. Вскоре самозванец оказался при дворе сандомирского воеводы Юрия Мнишека.

Он влюбился в 16-летнюю дочь воеводы Марину и обручился с ней. Марина обладала огромным честолюбием. Лжедмитрий принял католичество, но тайно, чтобы русские православные люди не отвернулись от него.

В Запорожской Сечи начала формироваться армия самозванца. Туда же к самозванцу пришли послы с Дона.

Воззвания Лжедмитрия находили отклик среди казачества, беглых холопов и крестьян. Ширился слух, что Дмитрий Иванович и есть тот самый справедливый и добрый царь, о котором мечтал народ. «Царевич» не скупился на обещания: польскому королю он обязался передать Чернигово-Северские земли и сокровища царской казны; Мнишекам посулил Новгород и Псков; польским магнатам поклялся возместить затраты на содержание его наемников.

В октябре 1604 г. войско Лжедмитрия форсировало Днепр. С ним шли около 2 тыс. наемников и запорожские казаки. Его войско вскоре достигло 15 тыс. человек. Города сдавались самозванцу без боя. Казаки, посадские люди и стрельцы приводили к нему связанных воевод. Несмотря на два крупных поражения от царских войск, Лжедмитрий быстро восстанавливал войско и двигался вперед. Вскоре почти все города юга и юго-запада страны признали власть самозванца.

В царском войске началось брожение, увеличилось число перебежчиков. Годунов получал со всех сторон неутешительные вести, здоровье его пошатнулось. 13 апреля 1605 г. он скончался. Появились слухи, что царь покончил с собой. Москва начала присягать его сыну Федору Борисовичу. А под Кромами царские воеводы с войском перешли на сторону Лжедмитрия. Дорога на Москву для самозванца была открыта.

Восстание в Москве

Однако самозванец медлил. Перешедшие на его сторону правительственные войска были ненадежны, среди них разнесся слух, что царевич-то неподлинный. Лжедмитрий опасался столкновений с войсками, преданными старой власти. Ведь его успехи были связаны не с военными победами, а с восстанием народа, добровольной сдачей городов.

Самозванец рассылал прелестные грамоты, в которых обличал Годуновых, обещал боярам - прежнюю честь, дворянам - милости и отдых от службы, торговым людям - облегчение от податей, народу - благоденствие. Направил он своих гонцов и в Москву. 1 июня 1605 г. предок А.С. Пушкина Гаврила Пушкин на Лобном месте рядом с Кремлем зачитал грамоту Лжедмитрия. Народ бросился в Кремль. Дворцовая стража разбежалась, Москва оказалась в руках восставших, которыми умело руководили люди самозванца. Годуновы бежали из Кремля.

Толпа захватила опустевший дворец и разгромила его, а затем начала крушить и грабить храмины богатых людей, в первую очередь дома семейства Годуновых и близких к ним бояр и дьяков. Захвачены были все винные по­греба, люди разбивали бочки и черпали вино кто шапкой, кто башмаком, кто ладонью. Как писал современник, вина опилися многие люди и померли.

Лжедмитрий, подойдя к Серпухову, требовал расправы над Годуновыми и их покровителем Патриархом Иовом. Восставшие притащили Патриарха в Успенский собор Кремля, сорвали с него патриаршьи одежды и знаки отличия и бросили Иова в повозку, которая увезла его в один из дальних монастырей. Федора Годунова с матерью и сестрой стрельцы доставили на их московское подворье. По приказу посланцев самозванца, князей Голицына и Мосальского, стрельцы убили царицу и Федора, его сестру Ксению позже постригли в монахини и отправили в Кирилло-Белозерский монастырь. Династия Годуновых прекратила существование.

20 июня 1605 г. под колокольный звон Лжедмитрий торжественно въехал в Москву. Толпы людей восторженно приветствовали народного царя. В тот же день Василий Шуйский заявил, что в 1591 г. был убит не царевич, а другой мальчик.

Мария Нагая, встретившись под Москвой с Лжедмитрием, признала в нем своего сына. Вместе они вышли к ревевшей от восторга толпе. Прежде чем въехать в Кремль, Лжедмитрий остановил коня около собора Василия Блаженного, снял шапку, перекрестился, взглянул на Кремль, на толпы людей и заплакал. Народ, рыдая, пал на колени. В первый же день своего правления он, как ранее Годунов, дал обет не проливать кровь подданных.

Личность Лжедмитрия

Облик Лжедмитрия не вязался с привычными представлениями о русском самодержце. Это был человек вполне европейских обычаев. Впервые в истории страны он разрешил свободный выезд купцам за границу, провозгласил свободу вероисповедания. О католиках и православных говорил: Все они христиане.

Лжедмитрий деятельно участвовал в работе Боярской думы, поражал своей способностью быстро решать сложные вопросы, дважды в неделю лично принимал челобитья. Лжедмитрий выказал себя сторонником просвещения народа, бояр уговаривал посылать детей для обучения за границу. Он свободно вел себя за обедом, умел поддержать беседу, любил музыку, не молился перед трапезой, днем не ложился почивать, как это было в русских традициях.

Новый царь учил ратных людей брать крепости приступом, сам участвовал в маневрах, метко стрелял из пушек.

В начале XVII в. Россия была не готова к такой ломке обычаев. Духовенство и простой народ встречали подобные новшества с недовернем и удивлением. Особенно эти чувства усилились, когда в Москве появилась невеста царя Марина Мнишек в сопровождении 2 тыс. польских шляхтичей. Русских людей поразило, что их царь женится на католичке. Марина отказалась принять причастие из рук православного священника, надеть русское платье. Сопровождавшие ее паны и охрана вели себя вызывающе.

Правление Лжедмитрия

Лжедмитрий попытался совершить невозможное - обеспечить интересы бояр, дворян, посадских людей, холопов, казаков, крепостных крестьян, католиков и православных. Прежде всего он урегулировал отношения с Боярской думой: подтвердил ее полномочия, обещал боярам сохранить их вотчины; вернул в Москву многих опальных бояр и дьяков, в первую очередь оставшихся в живых Романовых. Филарета (Федора Романова) удостоил сана митрополита. В Москву вернулся маленький Михаил Романов с матерью.

Лжедмитрий попытался освободиться от польских и казацких отрядов, которые дискредитировали его. Он заплатил полякам за службу и предложил вернуться на родину, однако те оставались в Москве. Вскоре московское население выступило против насилий с их стороны. Лжедмитрий приказал арестовать поляков - зачинщиков беспорядков, но потом тайно отпустил их. Казаков он также отправил восвояси; все холопы, крестьяне и посадские люди были уволены из войска. Так закончила свое существование народная армия самозванца.

Как и предшествовавшие правители, Лжедмитрий стремился опереться на дворян. Он роздал им огромные суммы денег, наделил землями, населенными крестьянами. Трудным был для нового царя выбор политики в отношении холопов и крестьян: облегчить их участь значило восстановить против себя верхи общества, а оставить все как было - оттолкнуть от себя массы, которые привели его к власти. Лжедмитрий пошел на компромисс: отпустил на волю холопов, которые попали в кабалу в голодные годы; освободил от налогов жителей юго-западных областей, оказавших ему наибольшую поддержку; оставил на свободе крестьян, которые бежали от господ в голодные годы. В то же время он увеличил сроки урочных лет, сохранив незыблемым крепостное право. Самозванец продолжил популярную при Годунове борьбу со взяточничеством, запретив под страхом смерти брать взятки. Разрешив представителям крестьянских общин самим доставлять собранные налоги в казну, он нанес удар по привычке приказных людей прикарманивать себе часть налоговых средств.

Православное духовенство с подозрением относилось к связям нового царя с поляками-католиками. Церковники с возмущением смотрели, как поляки постоянно находились рядом с царем, как дерзко вели себя в православных храмах. Но в отношениях с Польшей с первых же дней правления Лжедмитрий показал себя приверженцем российских интересов и православия. Он отказался предоставить обещанные земли польскому королю, урезал плату польским наемникам и магнатам, не раз высказывался за возвращение России западных земель, захваченных Речью Посполитой. Отказал католикам в постройке храмов на территории России. В то же время, опасаясь боярских заговоров, Лжедмитрий держал около себя иностранцев телохранителей, его близкими советниками были поляки. Это раздражало русское население.

Конец Лжедмитрия

По приказу Лжедмитрия к Москве были стянуты дворянские отряды - предстоял поход против Крымского ханства. Новгородцев и псковичей возглавили князья Шуйский и Голицын, организовавшие против Лжедмитрия заговор.

Под утро 17 мая 1606 г. в Москве тревожно загудел набат. Горожане бросились громить дворы, где размещались поляки. Отряд в 200 вооруженных дворян во главе с боярами-заговорщиками проник в Кремль, и заговорщики ворвались в покои царя. Лжедмитрий вышел к ним с мечом в руках, но после короткой схватки отступил в спальню. Выпрыгнув из окна, он вывихнул ногу и разбил грудь. Заговорщики тщетно искали его. Ничего не подозревавшие стрельцы внесли царя во дворец. Заговорщики тут же зарубили его мечами. Три дня лежало тело Лжедмитрия на Красной площади для всеобщего обозрения. Потом труп сожгли, пепел зарядили в пушку и выстрелили в ту сторону, откуда пришел самозванец. Марину Мнишек и ее отца арестовали и выслали в Ярославль.

Сразу же около домов польских шляхтичей, послов, купцов была поставлена стража. Бояре не хотели обострять отношения с Польшей.

1. Отметьте красным цветом причины Смутного времени, синим - его характеристики

1) Слабость государственной власти

2) Пресечение законной московской династии

3) Неподчинение окраин центру

4) Самозваничество

5) Хозяйственная разруха, голод, запустение центральной части русских земель

6) Ужесточение политики закрепощения крестьян

7) Вооруженная борьба различных групп русских людей друг против друга (гражданская война)

8) Разобщение верхушки русского общества

9) Вмешательство иностранных государств во внутренние дела России

2. Заполните таблицу "Политика Лжедмитрия 1" (при выполнении задания необходимо использовать также материла §1)

Кому обещал	Что обещал	Выполнение обещаний
Боярам	Не трогать вотчин, возвратить ссыльных, пожалование земель	выполнил
Дворянам	Повысить денежное и земельное довольствие	выполнил
Казакам	Подтвердить казачью вольницу, высокое жалованье	выполнил
Крестьянам	Вернуть Юрьев день, обещания "благоденствия, мира и покоя"	Освободив от податей южные области, помогавшие ему, повысил налоги в других регионах. Переход крестьян был заложен в проект нового судебника
Горожанам	Снижение пошлин, податей и торговые льготы	Нескольким южным городам, в частности, Путивлю
Римскому папе	Разрешить деятельность иезуитов, допустить католичество, двусмысленное обещание принятия католичества, борьба с Турцией	Иезуиты допущены не были, не разрешил строить католические храмы
Польскому королю	Территориальные уступки, содействие в борьбе со Швецией и Турцией, сближение с Речью Посполитой	Не выполнил
Воеводе Юрию Мнишеку	1 млн. золотых, женитьба на его дочери и пожалование ей Новгорода и Пскова	Выполнил сумму почти полностью, женился на Марине, но земли не пожаловал

3. Соотнесите имя исторического деятеля и его характеристику

1	2	3	4	5
б	г	а	в	д

4. Отметьте ограничения царской власти, которые содержались в клятве Василия Шуйского при венчании его на царство ("Крестоцеловальная запись")

1) Царь не мог предать без суда человека казни

2) Царь не мог издавать законы, ухудшающие положение крестьян

3) Царь не должен был слушать ложных доносов

4) Царь не мог отнимать имущество у наследников и родственников осужденных

5) Новый царь должен избираться на Земском соборе

5. Заполните таблицу "Выступление Ивана Болотникова"

Теперь самозванцу надлежало выполнять свои многочисленные обещания. Однако трудно было одновременно учитывать интересы бояр, дворян, посадских людей, холопов, казаков, крепостных крестьян, католиков и православных. И все же Лжедмитрий попытался осуществить невозможное.

Прежде всего новый царь подтвердил полномочия Боярской думы, обещал боярам сохранить их вотчины. Он вернул в Москву многих сосланных при Годунове, в первую очередь Романовых. Филарету Романову он предложил скинуть монашескую рясу и вновь войти в Боярскую думу, а когда тот отказался, он удостоил его сана митрополита .

И все же видные бояре во главе с князем Василием Ивановичем Шуйским были настроены враждебно к новому царю. Лжедмитрий помог устранить ненавистного Годунова. Теперь бояре стремились избавиться от чужака и взять власть в свои руки. С первых же дней они стали настраивать народ против Лжедмитрия. Это было нетрудно, так как иноземцы, прибывшие с «царевичем», вели себя нагло, оскорбляли москвичей.

Изображение XVIII в.

Лжедмитрий стремился завоевать доверие духовенства. Он подтвердил все его льготы, но духовные лица с подозрением относились к новому царю.

Вскоре москвичи выступили против насилий со стороны иноземцев. Дело кончилось побоищем. Лжедмитрий приказал арестовать поляков - зачинщиков беспорядков, но потом отпустил их.

Казаков он отправил восвояси, чем вызвал их неудовольствие. Холопы, крестьяне, посадские люди были уволены из царского войска.

Зато новый царь щедро одарил дворян: жалованье им было удвоено. Он раздавал им деньги, наделял новыми землями с крестьянами.

Противоречивой была политика Лжедмитрия по отношению к народным низам. Он подтвердил свободу тех крестьян, которые бежали от своих господ в голодные годы. В то же время сохранялись «урочные годы», т. е. сыск беглых крестьян. Тем самым крепостное право оставалось незыблемым. Больше всего Лжедмитрий боялся затронуть интересы феодалов.

Новый царь продолжал борьбу со взяточничеством. Упорядочил он и сбор налогов, разрешив представителям крестьянских общин самим доставлять их в казну. Этим был нанесен удар по приказным людям, привыкшим прикарманивать налоги.

Рисунок XIX в.

Особенно поразителен был поворот самозванца в отношениях с Речью Посполитой. Он отказался отдать обещанные земли польскому королю, урезал плату наемникам, не разрешил католикам строить церкви в России.

В то же время, опасаясь боярских заговоров, царь постоянно держал около себя иноземных телохранителей. Его ближайшими советниками оставались поляки, что раздражало русских людей.

Некоторые привычки и действия Лжедмитрия говорили о нем как о человеке западноевропейских нравов, что было непривычно для России. Он разрешил русским купцам свободный выезд за границу. Царь провозгласил и свободу религий. Не видя большой разницы между католиками и православными, он любил говорить: «Все они христиане».

• Мог ли Лжедмитрий порвать с иноземцами?

Лжедмитрий ежедневно бывал в Боярской думе, деятельно участвовал в ее работе, поражал своей способностью быстро, без проволочек решать сложные вопросы. Дважды в неделю он лично принимал челобитные (жалобы) от населения. Часто государь прогуливался по улицам, заходил в дома, лавки, беседовал с людьми. Царь выказал себя сторонником просвещения, уговаривал бояр побывать за границей и посылать туда своих детей для обучения. Лжедмитрий свободно вел себя за обедом, беседовал, слушал музыку, и - что уж вовсе поражало ревнителей старины - не молился перед трапезой, а после обеда не ложился почивать.

Портрет XVII в.

В начале XVII в. Россия была еще не готова к такой ломке обычаев и нравов, а потому бояр, духовенство да и простой народ удивляло подобное поведение царя.

Особенно поразило русских людей то, что их царь женился на католичке - дочери польского магната Марине Мнишек. И хотя свадьба проходила по православному обряду, Марина отказалась надеть русское платье. Сопровождавшие ее поляки вели себя в Москве как хозяева, грабили и обижали москвичей.

1612. Все было не так! Винтер Дмитрий Францович

Кому не угодил Лжедмитрий I?

Кому не угодил Лжедмитрий I?

Вскоре после победы первого Самозванца в стране начались большие перемены к лучшему. Лжедмитрий Первый, помимо всего прочего, вел борьбу с коррупцией и волокитой, даже не любивший его голландец Исаак Масса писал, что «установленные им законы в государстве были безупречно хороши». Всем служилым он удвоил содержание, а помещикам их земельные наделы при одновременном строгом преследовании взяток, включая прямой запрет брать «посулы» и «поминки». Зато по средам и субботам сам царь принимал челобитные по всем делам. Все судопроизводство было объявлено бесплатным.

Далее, он разрешил «обществам» (очевидно, общинам, посадам и т. д.) самим платить подати в казну (что, впрочем, не так уж, возможно, и хорошо… но об этом в конце книги) и вообще, по словам английского современника, сделал свое государство чуть ли не самым свободным в тогдашней Европе. Собирался он и продолжить дело своего мнимого прадеда Ивана III – приступить к новой секуляризации церковного имущества, оставив монастырям «необходимое содержание», а все остальное их имущество отобрав в казну. Приказ сделать опись церковно-монастырского имущества он успел отдать. Помимо всего прочего, новым царем было запрещено устанавливать потомственные кабалы, а равно кабалить за чьи-либо долги родственников должника, долг отныне касался только его самого.

При этом своей победой Лжедмитрий I был обязан отнюдь не полякам. Сами польские сенаторы (кроме Зебжидовского и, понятно, Мнишека) отказались его поддерживать в период борьбы за власть, мотивируя это тем, что, если бы он был и подлинный царевич, то ради сохранения мира с Москвой поддерживать его все-таки не нужно. На Сейме в январе 1605 г. Мнишека обвинили чуть ли не в измене за то, что позволил навербовать в своих владениях наемников против Годунова. Сенатор Ян Замойский, отражая мнение большинства «панов радных», прямо сказал, что не верит в спасение царевича: «Он же говорит, что на его место умертвили другого. Что это за Плавтова или Теренциева комедия! Виданное ли дело – зарезать и не посмотреть, того ли зарезали? Если так, то можно было зарезать козла или барана!»

А краковский кастелян накануне переправы Лжедмитрия через Днепр (13 октября 1604 г.) убрал из района переправы все паромы. Помимо нежелания ссориться с Москвой, многие польские сенаторы испытывали опасения (как мы вскоре увидим, абсолютно обоснованные), что обещаниям Самозванца по отношению к Речи Посполитой верить нельзя. Канцлер Л. Сапега прямо так и сказал: «Мы не можем льстить себя надеждой, что по отношению к нам он будет более честен, чем мы по отношению к Годунову».

Что касается наемников, то они проявляли жадность, вымогая у Самозванца все жалованье сразу, угрожая в противном случае уйти, и тогда, мол, «быть тебе на колу!» (так и говорили). Многие из наемников оставили Лжедмитрия еще до поражения под Добрыничами 21 января 1605 года, большинство же из оставшихся разбежалось после этого поражения, а будущий тесть Мнишек «особо отличился», прихватив с собой и соболью шубу «царевича».

Победой же своей Лжедмитрий обязан был тому, что народ его приветствовал, а войска постепенно отказались сражаться за Годунова. Так что герой пушкинской драмы «Борис Годунов» (кстати, тоже Пушкин, вероятно, предок поэта) имел все основания говорить Басманову, что «си?льны мы (сторонники Лжедмитрия. – Д.В. )… /Не войском, нет, не польскою помогой, /А мнением, да, мнением народным». Кстати, истинным царем признал Лжедмитрия и дьяк Щелкалов, возможно, надеясь, что тот осуществит его мечту о союзе с Габсбургами.

Однако если так, то Щелкалову пришлось разочароваться. Лжедмитрий думал в первую очередь о России. Еще в период борьбы за трон он строго запрещал польским шляхтичам и солдатам грабежи мирного населения (впрочем, эти запреты далеко не всегда соблюдались…), что, естественно, вызывало их недовольство. А у самого претендента, понятно, росло недовольство тем, что (слово опять-таки герою Пушкина) «казаки лишь села жгут да грабят», а «поляки? лишь хвастают да пьют».

Неудивительно поэтому, что вскоре после победы царь распустил все еще служивших ему польских солдат, а когда те выразили явное нежелание уходить, то принял меры по их выдворению из страны, хотя, судя по результатам, меры были явно недостаточными. Все же он удалил от себя Адама Вишневецкого, поскольку тот, получив награду за то, что первым из польских панов признал его Дмитрием, на том не успокоился и требовал себе все новых и новых подачек.

Однако были серьезные основания думать, что все эти паллиативные меры – пока, поскольку у царя еще не было возможности полностью порвать с Польшей; так же он вел себя и в других случаях, когда надо было противодействовать полякам. Так, когда поляки взбунтовались против наказания батогами их товарища, некоего Липского, за какой-то проступок по отношению к русским людям, Лжедмитрий потребовал выдать его, угрожая иначе «стереть их дворы до основания». В конце концов, поляки выдали товарища, поверив обещаниям царя, что виновному ничего не будет. И в самом деле, царь подстроил виновному побег, но официально в глазах москвичей он остался заступником русских против поляков. При этом многие поляки, вероятно, не без тревоги думали: а что будет дальше, когда царь укрепится на престоле и совсем перестанет в них нуждаться?

В общем же, Лжедмитрий I правил не так, как было нужно полякам, а так, как он считал нужным сам ко благу своего народа. Например, он, вопреки обещаниям, категорически отказался отдавать полякам какие-либо территории. Польскому послу, потребовавшему Смоленскую и Северскую земли, он прямо заявил, что «отдача русских земель решительно невозможна». Применительно к Смоленску новый царь ограничился тем, что разрешил польским купцам торговать в этом городе беспошлинно; русским купцам также, кстати, была предоставлена свобода выезда за рубеж.

Когда в августе 1605 г. в Москву прибыл польский посол А. Корвин-Гонсевский, потребовавший от царя посадить в тюрьму шведского принца Густава (того самого бывшего первого жениха дочери Бориса Годунова Ксении), а также арестовать и отослать в Польшу шведских послов (требование к нейтральной в польско-шведских делах стране, однако!) и помочь Сигизмунду вернуть шведский трон (есть сведения, что Гонсевский привез уже готовый план совместной войны против Швеции), не говоря уже о таких «мелочах», как разрешить польским купцам свободно торговать по всей Московии, то царь фактически отказался от этого, хотя отказ был отчасти завуалирован: например, про принца Густава полякам было сказано, что он уже в тюрьме, что не соответствовало действительности: открыто рвать с Варшавой, как уже сказано, Лжедмитрий пока не решался. Но опять-таки – пока. По вопросу же отдачи Польше русских земель, как мы уже видели, он проявлял твердость уже сейчас. Не отступился он и от желания жениться на Марине Мнишек, вопреки настойчивому желанию Сигизмунда отдать за нового московского царя свою сестру.

Если все это, мягко говоря, не могло нравиться Варшаве, то стоявшими за последней Вене, Риму и Мадриду не могло понравиться то, что Лжедмитрий не поддавался папским уловкам по вопросу о «соединении Церквей» и во всех письмах к Папе искусно обходил этот вопрос; в этих письмах нет и намека на возможность введения унии в Русской земле.

Зато из всех государей Европы Самозванец больше всего симпатизировал Генриху IV, основателю династии Бурбонов во Франции (1589–1610), который как раз в те годы готовил новую большую войну против Габсбургов с участием Англии, Нидерландов, Скандинавских стран и немецких протестантов; а иезуиты, со своей стороны, готовили его убийство, каковое и состоялось чуть позже, 14 мая 1610 г. Ученых людей Самозванец тоже предполагал приглашать в первую очередь из Франции.

Англичан Лжедмитрий также освободил от пошлин (отметим, что они уже и при Годунове аж с 1587 г. платили только половинную пошлину). Полякам, напомню, он разрешил свободно торговать только в Смоленске, зато англичан, как сообщает нам Н.М. Карамзин, он известил о новых торговых льготах, еще не вступив в Москву, специальным указом 11 июня 1605 года.

Лжедмитрий, правда, предоставил свободу вероисповедания католикам, но он предоставил ее и протестантам – просто потому, что считал: «латинская, лютерская веры – такие же христианские, как и греческая… и они в Христа веруют», а когда с ним заговаривали о семи соборах и о неизменности их постановлений, то он на это отвечал: мол, если были семь соборов, то почему не быть и восьмому, и десятому, и более (а ведь у католиков они и были. – Д.В. ).

Однако никакого предпочтения католикам перед протестантами не оказывалось; а между тем, с точки зрения правоверного католика, «грех» протестанта больше, чем «грех» православного: православные – «всего лишь» «схизматики», тогда как протестанты – «еретики». При этом ни строить в России костелы, ни допускать в нее иезуитов новый царь не собирался, и в то же время он материально поддерживал православных в самой Польше. Так, вскоре по вступлении на престол царь отправил во Львов 300 собольих шкурок, выручка от продажи которых должна была пойти на постройку в этом городе православного храма.

При этом Самозванец пользовался огромной общественной поддержкой – во всяком случае, в широких народных массах. Оно и понятно: помимо того, о чем говорилось выше (борьба с коррупцией и волокитой и т. д.), Лжедмитрий провел ряд прогрессивных экономических реформ, например освободил торговлю от внутренних пошлин, в результате чего цены существенно снизились, и многое из того, что раньше позволяли себе только очень богатые люди, стало доступно, как бы сказали сейчас, представителям среднего класса.

Что касается крестьянства, то указом от 1 февраля 1606 г. царь подтвердил указ своего предшественника, что те помещичьи крестьяне, которые «сбрели» к новым владельцам «от бедности» (т. е. те, кого помещики оказывались кормить), остаются за новыми хозяевами, кто принял их в голодные времена.

Иначе относилась к новому царю боярская верхушка. Бояре не для того свергали «худородного» Годунова, чтобы отдавать престол неизвестно кому, тут Р.Г. Скрынников прав, но народ был за царя, а иметь свои вооруженные свиты новый царь боярам запретил, причем сразу по вступлении в Москву, 20 июня 1605 года. Приходилось смириться, по крайней мере на время, тем более что царь, вопреки утверждениям некоторых современников об «опасном пренебрежении царя своему Сенату» (т. е. Боярской думе, которую он на польский манер стал именовать Сенатом), был на редкость терпим к мирной боярской оппозиции: например, он позволял боярам говорить себе в глаза: «Великий государь, ты солгал!» (попробовали бы сказать такое Годунову, не говоря уже о Грозном!) и помиловал сосланного было в Вятку М. Татищева, упрекавшего его за употребление телятины (которую русские в то время не ели).

Сказав о Самозванце столько хорошего, отметим его недостатки. Помимо легкомыслия, в том числе и в вопросах собственной безопасности (что в конце концов стоило ему жизни), и в контроле над расходами государственных средств, новый царь был большим любителем прекрасного пола. Царь был падок до женщин и позволял себе в этом отношении грязные и отвратительные удовольствия. Помимо романа с Ксенией Годуновой (которую он удалил во Владимир и постриг в монастырь под именем Ольги только перед самым приездом в Москву Марины Мнишек, по требованию отца последней), имеются сведения (их сообщает нам Дм. Иловайский) о примерно тридцати женщинах, которые от него забеременели.

Однако, повторим, народ Самозванца в целом поддерживал. И убийство его отнюдь не было делом народным: народ подняли на восстание его именем, пустив слух, что «ляхи хотят убить царя», чему были все основания верить: как уже сказано, Самозванец наотрез отказался отдавать Польше «в благодарность за помощь» какие-либо русские земли или ссориться в угоду Польше, например, со шведами.

Единственное, что он собирался выполнить из обещанного, – это провести войну с Крымским ханством, да и то лишь потому, что это отвечало также и интересам России: «Московская Русь находилась постоянно в страхе и бедственном положении [от крымского хана]; ее лучшие земли оставались малонаселенными, ее жители постоянно уводились в плен, и их приходилось выкупать дорогой ценой; пока существовало такое соседство, русский народ должен был оставаться в бедности и всякое стремление к его улучшениям встречало с этой стороны препятствие и замедление». Добавлю, что в 1605–1606 гг. еще живы были люди, помнившие ужасы нашествия 1571–1572 гг.

При этом война с Крымским ханством почти автоматически означала и войну с Турцией. И в самом деле, с самого прибытия в Москву намерение воевать с татарами и турками (выделено мною. – Д.В. ) не сходило с языка у Дмитрия. И в самом деле, еще в 1598 г., во время похода крымского хана Казы-Гирея на Москву (на сей раз остановленного Борисом Годуновым без боя на дальних подступах к столице) на помощь татарам и «турский царь прислал янычар с 7000». С учетом того, сколь сильна тогда была Османская империя, без помощи союзников России пришлось бы, мягко говоря, нелегко!

Многие историки считают крымский план Лжедмитрия авантюрой, однако вспомним: полвека назад только нерешительность его мнимого отца помешала решить крымский вопрос раз и навсегда. Притом необходимо отметить, что подготовка к походу носила достаточно фундаментальный характер, царь самолично вникал во многие детали похода, а также интересовался наличием потенциальных союзников, посылал специальных послов узнать, готовится ли мир между «цесарем» и турецким султаном, «и хто с цесарем на Турского в соединенье? И король Литовский цесарю помогает ли, и хто из иных государей с цесарем стоит заодин против Турского?» С Папой Римским Самозванец тоже толковал «только о союзе против турок».

Так вот, необходимо отметить, что как раз в этом деле, важном для самой России, новоявленные «друзья» – папский престол, Польша и Габсбурги – не горели желанием объединяться с Москвой, на неоднократные обращения Лжедмитрия они отвечали в том духе, что «вы начните, а мы поддержим». Более того, Священная Римская империя как раз в 1606 г. заключила мир с Турцией (с которой, как уже говорилось, воевала с 1592 г.). Лжедмитрий, кроме всего прочего, убеждал Папу Павла V не допустить императора Рудольфа до мира с Турцией. Мир, правда, был заключен уже через полгода после свержения и гибели Лжедмитрия, 11 ноября, но переговоры-то начались еще при нем!

В общем, плохим для габсбургско-католического лагеря Лжедмитрий был союзником, как и тот для него. Более того, в Польше наметилось стремление отставить от престола короля Сигизмунда, заменив его… Лжедмитрием! А что, мы уже видели: не впервой было московскому царю претендовать на польский трон.

Неудивительно поэтому как то?, что враждебные переменам силы старомосковского боярства (вероятно, и духовенства – угроза секуляризации, как и век с лишним назад, очевидно, многих церковных иерархов напугала) решили свергнуть нового царя, так и то, что их фактически поддержала и официальная Польша, а возможно, и другие страны габсбургско-католического лагеря. Во главе заговора встал Василий Шуйский.

Открыто свергнуть Лжедмитрия было невозможно: один раз тот же Шуйский за попытку такого заговора уже поплатился – еще в начале лета того же 1605 г., почти сразу после вступления Самозванца в Москву. Он прямо заявил, что «Гришка – вор и самозванец», за что и был приговорен к казни, и казнь назначена была на 25 июня 1605 г. Исаак Масса пишет о недовольстве народа предполагавшейся казнью Шуйского и о том, что замены казни ссылкой, а потом и помилования опального князя добилась Боярская дума, однако сам же цитировавший его Р.Г. Скрынников отмечает, что И. Масса был противником Самозванца.

Можно понять, когда ненавидевший Габсбургов и Папу протестант И. Масса писал, что Самозванец «полагал так совсем подчинить Польше Московию… вознамерился истребить всех московских бояр и знатные роды… Нет сомнения, когда бы случилось это по его умыслу и по совету иезуитов, то он сотворил бы много зла… с помощью римской курии…» Однако если человек приписывает Лжедмитрию такие замыслы, которых у того, как мы видели, и в помине не было, то можно ли этому верить? Тем более, что когда на плахе Шуйский просил прощения «у Государя, Патриарха, всех князей и думных бояр», то, по свидетельству «Нового летописца», «нихто же им (Шуйским. – Д.В. ) пособствующе, все на них же кричаху». По словам Ж. Маржарета, которым в данном случае больше оснований верить, чем Исааку Массе, помилования для Шуйского добились мнимая мать царя Мария (Марфа) Нагая и поляк Бучинский, что тоже показательно для изменения отношения поляков к царю.

Короче говоря, я лично больше верю Н.И. Костомарову. Не царь, а суд всех сословий (назначенный Земским собором) приговорил Шуйского к смертной казни, а его братьев к ссылке, царь же демонстративно отстранился от дела, касавшегося его чести и престола, однако потом (хоть бы и по чьей-то просьбе) заменил Шуйскому казнь ссылкой в Вятку, а потом помиловал и вернул в Москву.

Другую группу заговорщиков – на сей раз из числа стрелецкой верхушки, которая составила заговор против царя в январе 1606 г., – буквально порвали на части сами же стрельцы. Дело было так: организатором заговора был тот самый Шерефединов, который полгода назад убил Федора Годунова. 8 января 1606 г. он проник во дворец, но был схвачен. Характерно, что царь тогда сказал стрельцам: «Обвините меня, что я не настоящий Дмитрий, тогда убейте!» Это говорит о том, что по крайней мере он сам свято верил в свою подлинность. Стрельцы объявили: «Государь, мы ничего не знаем! Покажи нам тех, кто нас оговаривает!» После этого к стрельцам вывели Шерефединова и еще семерых, которых они тут же убили.

После того стало страшно даже заикнуться против царя; тогда бояре-заговорщики решили действовать хитростью. При этом по причинам, которые после всего изложенного должны быть вполне понятны, их поддержала и Польша, а возможно (хотя прямых сведений об этом нет), и Ватикан. Бояре-заговорщики поручили некоему Безобразову передать королю Сигизмунду информацию о заговоре; кстати, именно тогда впервые обсуждался вопрос о приглашении на русский престол сына Сигизмунда Владислава (в тот момент десятилетнего мальчика)…

Весной 1606 г. польский король приказал своим послам именовать Лжедмитрия не царем и тем более не императором (как тот стал писаться в дипломатических нотах к европейцам), а всего лишь великим князем. При этом в ответ на неудовольствие царя польский посол ответил, что, мол, пусть московский великий князь сперва покорит Турцию (так! – Д.В. ), тогда, мол, и станем называть его царем. Впрочем, надо отметить, что Речь Посполитая на тот момент вообще никогда не признавала Московских Великих князей царями. С другой стороны, есть основания думать, что, требуя называть себя «императором», Лжедмитрий сознательно напрашивался на отказ польского короля это делать с целью иметь предлог не выполнять свои обещания по отношению к Речи Посполитой.

Что касается настроений в Москве, то сами поляки с первых дней вызывали массовое недовольство русских, например, тем, что во время православной церковной службы входили в церкви и били в литавры. Дальше – больше, будущий тесть Самозванца Юрий Мнишек отбирал у русских купцов в Польше товары и деньги, говоря, что «царь заплатит», хотя тот и послал ему 300 тыс. злотых и еще 50 тыс. его сыну. Царь платил – что поделаешь, дело чести, но теплоты в отношениях с тестем и вообще с поляками такое, конечно, добавить не могло. Да и в целом поляки в Москве вели себя чем дальше, тем наглее, «даже вельможам отвечали грубо, так как были они дерзки и ничего не страшились». На сей раз сообщившему эти сведения И. Массе верить можно, так как его сведения подтверждают и многие другие источники. Весной 1606 г., когда вместе с царской невестой Мариной Мнишек прибыли новые польские шляхетские отряды и поляков в Москве и ее окрестностях стало еще больше, они совсем обнаглели, говоря, что «вся ваша казна перейдет к нам в руки» и даже (звеня саблями), что «мы дали вам царя – мы его и сведем с престола». Все это сопровождалось пьяным разгулом, домогательствами по отношению к женщинам на улицах, а то и вторжением с этой целью в дома москвичей. И сладить с ними было все труднее: Н.М. Карамзин сообщает нам о случае, когда поляки отбили осужденного царем на смерть товарища, «убив палача и не страшась закона».

Такое поведение поляков, в свою очередь, раздражало не только подданных, но и самого царя, и он позволял себе весьма резкие высказывания (и чем дальше, тем больше) в адрес польских послов. Так, когда на свадьбе Самозванца некоторые поляки не сняли шляп, он недвусмысленно заявил, что их можно снять и вместе с головами. А польскому послу сделал достаточно грубый намек, сказав, что у него есть 100 тысяч войска, но он, мол, еще не решил, против кого его направить; заодно намекнул, что может отправить 100 тыс. флоринов на поддержку участников шляхетского мятежа («рокоша»), как раз тогда разразившегося. А на пиру 9 (19) мая 1606 г. царь отпускал шутки не только в адрес Сигизмунда, но и австрийского императора («цесарь – еще больший дурак» (чем король польский. – Д.В. ) и Папы (за то, что «приказывает целовать себя в ногу», имея в виду обычай целовать крест на папской туфле). Дьяк Афанасий Власьев примерно тогда же сказал (и едва ли без одобрения самого царя), что «наш цесарь выше всех европейских монархов (это уже прямо поздний Иван Грозный (!). – Д.В. ), у него каждый поп – Папа (а такого даже и мнимый отец первого Самозванца себе не позволял (!). – Д.В. )». Можно понять Лжедмитрия, но все же царь на троне должен следить за своим языком; подобные высказывания подтверждают, что он был достаточно легкомыслен. Впрочем, с годами, скорее всего, он бы этот недостаток исправил…

На 18 мая 1606 г. были назначены очередные военные маневры, и заговорщики усердно распускали слухи о том, что они готовятся «для избиения бояр», но народ им не верил применительно к царю. Зато, надо думать, вполне мог поверить применительно к полякам…

Короче говоря, когда утром 17 мая 1606 г. над Москвой разнеслись звуки набата и когда нанятые заговорщиками «смутники» начали кричать, что «поляки хотят убить царя» (и бояр, конечно), то в это нетрудно было поверить. Тем более, что многие «смутники» добавляли: царя убьют и на трон посадят Марину Мнишек («поляки хотят убить царя и посадить на престол свою царицу»), которую Лжедмитрий – впервые в истории России – короновал, так что она стала именно царицей, а не просто царской женой, как ее предшественницы.

Правда, нечто похожее бывало и раньше: так, уже Федор Иванович приучил подданных к тому, что правит он не один, а с женой: его указы начинались словами: «Се яз царь и Великий князь Федор Иванович… со своею царицею и Великой княгиней Ириной». Однако к правлению царицы-женщины страна была еще не готова, так что после смерти Федора многие воеводы отказались подчиняться царице Ирине, что и вынудило ее отречься от престола в пользу брата и уйти в монастырь. Даже сторонник Годунова патриарх Иов вынужден был признать, что Федор завещал престол Ирине . Согласимся, большой шаг вперед по сравнению со временами Ивана Грозного, менявшего жен как перчатки и писавшего английской королеве (когда та на сделанное ее племяннице предложение заявила, что царь вроде как уже состоит в законном браке), что Мария Нагая – «не царица, а простая подданная и что для королевской племянницы ее можно и прогнать».

И вот теперь возникла похожая ситуация, даже больше того: Федор Ирину все-таки не короновал, а его мнимый брат Марину Мнишек – короновал! А с учетом того, что детей у царственной пары еще не было, Марина после гибели царя вполне могла выйти замуж за другого (отнюдь не обязательно за русского) и сделать царем его… По крайней мере, так, вероятно, думали многие на Москве.

Как бы то ни было, началось избиение поляков, сопровождавшееся, как было в обычае в те времена, «мучительством», изнасилованием женщин; последних даже гоняли для потехи голыми по городу. Всего, по словам Н.И. Костомарова, было перебито до 400 поляков; другие авторы называют другие цифры, о которых речь пойдет чуть ниже. Но сразу оговоримся, что поляки пострадали сравнительно мало, поскольку, в отличие от царя, в большинстве своем верили предупреждениям о возможном мятеже и готовились к отражению нападения.

Тем временем около 200 заговорщиков, подготовленных лично Шуйским, проникли в Кремль и убили Лжедмитрия (смертельный удар ему, как принято считать, нанес М. Татищев). Был момент, когда царь вырвался из рук заговорщиков и побежал «показаться народу»; даже Исаак Масса вынужден признать, что если бы ему удалось это, то он бы спасся. Но это царю не удалось: он споткнулся, упал и сильно ушибся, лишившись на время чувств: тут его и добили. Впрочем, и тут он мог бы спастись: на его защиту встали стрельцы. Тогда заговорщики закричали, что пойдут в стрелецкую слободу и перебьют стрелецких жен и детей, если им не дадут расправиться с Самозванцем. После этого стрельцы оставили царя, и заговорщики без труда завершили свое дело.

Для нас очевидно, что стрельцов «взяли на понт»: две сотни заговорщиков не посмели бы и не смогли бы физически разгромить многочисленную стрелецкую слободу, куда наверняка сбежалось бы для защиты по крайней мере не меньшее число стрельцов, даже если бы защитники царя не успели. Но в сумятице всемосковского восстания, непонятно против кого направленного (а заговорщики наверняка сказали стрельцам, что именно против царя), – сработало!

Глава 33 Как великий стратег угодил идеологическим врагам Жуковское оперативное искусство - это превосходство в силах в 5-6 раз. Он боялся даже в таких условиях, когда Ватутин сосредоточил на узком фронте танковую армию товарища Романенко, два совершенно свежих