Как появилось крепостное право на руси. Крепостное право в поздний период

3 марта (19 февраля по ст.ст.) 1861 года - Александр II подписал Манифест "О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей" и Положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости, состоявшие из 17 законодательных актов. На основании этих документов крестьяне получали личную свободу и право распоряжения своим имуществом.

Манифест был приурочен к шестой годовщине вступления императора на престол (1855).

Еще в правление Николая I был собран большой подготовительный материал по проведению крестьянской реформы. Крепостное право в правление Николая I осталось незыблемым, но в решении крестьянского вопроса был накоплен значительный опыт, на который в дальнейшем смог опереться его сын Александр II, вступивший на престол в 1855 году.

В начале 1857 года для подготовки крестьянской реформы был учрежден Секретный комитет. Затем правительство решило ознакомить общество со своими намерениями, и Секретный комитет был переименован в Главный комитет. Дворянство всех областей должно было создавать губернские комитеты для выработки крестьянской реформы. В начале 1859 года для обработки проектов реформы дворянских комитетов были созданы Редакционные комиссии. В сентябре 1860 года выработанный проект реформы был обсужден депутатами, присланными дворянскими комитетами, а затем передан в высшие государственные органы.

В середине февраля 1861 года Положение об освобождении крестьян было рассмотрено и одобрено Государственным советом. 3 марта (19 февраля по ст.ст.) 1861 года Александр II подписал манифест "О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей". Заключительными словами исторического Манифеста были: "Осени себя крестным знамением, православный народ, и призови с нами Божие благословение на твой свободный труд, залог твоего домашнего благополучия и блага общественного". Манифест был объявлен в обеих столицах в большой религиозный праздник - Прощеное воскресенье, в других городах - в ближайшую к нему неделю.

Согласно Манифесту, крестьянам были присвоены гражданские права - свобода вступления в брак, самостоятельное заключение договоров и ведение судебных дел, приобретение недвижимого имущества на своё имя и др.

Земля могла выкупаться как общиной, так и отдельным крестьянином. Земля, отведённая общине, находилась в коллективном пользовании, поэтому с переходом в другое сословие или другую общину крестьянин терял право на "мирскую землю" своей прежней общины.

Восторженность, с которой был встречен выход Манифеста, вскоре сменилась разочарованием. Бывшие крепостные ожидали полной воли и были недовольны переходным состоянием "временнообязанных". Полагая, что от них скрывают истинное значение реформы, крестьяне бунтовали, требуя освобождения с землёй. Для подавления наиболее крупных выступлений, сопровождавшихся захватом власти, как в сёлах Бездна (Казанская губерния) и Кандеевка (Пензенская губерния), были использованы войска. Всего было зафиксировано более двух тысяч выступлений. Однако к лету 1861 года волнения пошли на убыль.

Первоначально срок пребывания во временнообязанном состоянии не был установлен, поэтому крестьяне тянули с переходом на выкуп. К 1881 году таких крестьян оставалось примерно 15%. Тогда был принят закон об обязательном переходе на выкуп в течение двух лет. В этот срок следовало заключить выкупные сделки либо терялось право на земельные наделы. В 1883 году категория временнообязанных крестьян исчезла. Часть из них оформила выкупные сделки, часть лишилась земли.

Крестьянская реформа 1861 г. имела огромное историческое значение. Она открыла перед Россией новые перспективы, создав возможность для широкого развития рыночных отношений. Отмена крепостного права проложила дорогу другим важнейшим преобразованиям, направленным на создание в России гражданского общества.

За эту реформу Александра II стали называть царем Освободителем.

Материал подготовлен на основе информации открытых источников

Крепостное право (или крепостничество) - в русской исторической и общественно-политической терминологии распространенное обозначение наиболее суровой формы внеэкономического принуждения и зависимости, прежде всего, крестьян, которая предусматривает прикрепление к земле (месту жительства, общине, владельцу и т.п.), сильное ограничение гражданских, имущественных, семейных и других прав. В своих самых жестких проявлениях крепостная зависимость приближается к рабству. Имеет аналоги в западноевропейской феодальной системе, например, «серваж» во Франции или «вилланство» в Англии, но совпадает с ними по значению не полностью. Принято считать, что государственная система крепостного права в России стала законодательно оформляться в 1497 году и была отменена в 1861 году.

Терминология

Несмотря на звучание, близкое к названию отрасли или области права, а также похожее на юридический термин, понятие «крепостное право» не употреблялось в русском законодательстве. Оно стало использоваться помещиками со второй половины XVIII века для констатации своих прав собственности на землю и крестьянские души. Является производным от слова «крепость» в значении «документ, удостоверяющий право собственности на недвижимое имущество», и вторичным по отношению к издавна существовавшему определению «крепостной человек», каким обозначали лично зависимых людей (первоначально - холопов). В сочинениях историков и правоведов, а также в публицистике и художественной литературе в XIX веке выражение «крепостное право» использовалось как выразительный синоним имевших более строгое юридическое значение и употреблявшихся официально сочетаний «крепостное состояние», «крепостная зависимость». Еще более поздним по происхождению и однозначно негативным было выражение «крепостничество», которое появилось в дискуссиях середины XIX века, сначала использовалось для обозначения взглядов, образа мыслей, поведения «крепостников» - последовательных противников предоставления крестьянам гражданских прав и свобод, а потом приобрело второе значение, синонимичное «крепостному праву». Таким образом, 19 февраля 1861 года не произошло «отмены крепостного права» или «ликвидации крепостничества», несмотря на широкое употребление подобных словосочетаний в научной, учебной, популярной, художественной литературе. Официально царский Манифест 19 февраля даровал «крепостным людям» права, предусмотренные для «состояния свободных сельских обывателей», а Положения 19 февраля дополняли этот Манифест разъяснением порядка и условий выхода крестьян «из крепостной зависимости».

«Крепостное право» и «крепостничество» прочно вошли в русскую юридическую и общественно-политическую терминологию в условиях господства сначала либеральной, а затем марксистской исторической парадигмы, в которых они стали важнейшими понятиями отечественной и всемирной истории. Сохраняют они общеупотребительное значение и в настоящее время. В течение XIX-XX веков эти выражения стали использоваться не только по отношению к лично зависимым от частных владельцев крестьянам России. Они были распространены:

1) на иные территории и страны, чему особенно способствовало употребление этих терминов в выступлениях и сочинениях В.И. Ленина, в переводах на русский язык классиков марксизма, например, известного выражения Ф. Энгельса «второе издание крепостничества»;

2) на более ранние эпохи, предшествующие оформлению крепостных порядков в России, в том числе на Древнюю Русь;

3) на иные категории русских крестьян, которые не попали в личную зависимость к частным владельцам, но на которые, тем не менее, распространялся «государственный феодализм» и «государственное крепостничество»;

4) на основную массу рядового торгово-ремесленного населения городов, которое было «прикреплено» к своим посадам, слободам и прочим местам жительства;

5) на всё население страны, принадлежавшее ко всем сословиям, в том числе привилегированным (дворянство, духовенство), «крепким» своим обязанностям перед государством;

6) другие варианты толкований, предусматривающие, например, существование «крепостного права» или его отдельных «проявлений», «форм», «пережитков» и т.п. после официальной отмены или сближение понятий «крепостничество» и «феодализм» до уровня синонимов.

Многообразие содержания, вкладываемого в понятия «крепостного права» и «крепостничества», приводит к разночтениям и разногласиям среди исследователей. Все перечисленные расширительные толкования этих понятий являются дискуссионными, имеют более или менее широкий круг сторонников и противников. Так, теория «закрепощения сословий» и соответственно их последующего «раскрепощения» была популярна в русской дореволюционной историографии, была воспринята в зарубежной, но решительно отвергалась в марксистской как недопустимая в отношении к господствующим классам, а на современном этапе она возрождается на новом уровне у ряда отечественных авторов. Уже в марксистской парадигме развернулись и продолжаются ныне споры о хронологических и территориальных рамках крепостничества, о наличии крепостных отношений в государственной деревне. В исторической литературе обращено пристальное внимание на то, как посадское население в XVII веке прикреплялось к посадам и государеву тяглу, что посадские люди по Уложению 1649 года потеряли право самовольно покидать место жительства или менять род занятий, что вводился бессрочный сыск беглых посадских людей. Однако процесс ликвидации крепостных порядков в городах освещен гораздо слабее. Единственной сферой существования крепостничества, фактическую сторону которой можно считать реконструированной и общепризнанной без принципиальных дискуссий, является изменение правового положения зависимых крестьян вотчинников и помещиков, то есть крепостное право - «крепостное состояние» в более узком первоначальном значении.

История крепостного права в России

До XV века внеэкономическое принуждение землевладельцев в отношении крестьян в русских землях не включало запрета на уход от одного владельца к другому при отсутствии долговых претензий, выполнения оговоренных рентных обязанностей или иных условий. Первые ограничения этого права, видимо, уже существовавшие в отдельных местностях и вотчинах, были зафиксированы на государственном уровне в письменном законе в 1497 году. В Судебнике великого князя Ивана III устанавливалась, кроме выполнения всех прочих обязательств, уплата бывшему владельцу специальной платы - «пожилого» за прожитое на его землях время (это могла быть скрытая форма купли-продажи землевладельцами права на эксплуатацию труда данного крестьянина). Кроме того, все расчеты крестьянина с землевладельцем и сам переход приурочивались к определенному времени по окончании годичного цикла полевых работ - за неделю до и в течение недели после Юрьева дня осеннего, который отмечается как церковный праздник 29 ноября (по юлианскому календарю). Нормы об уплате «пожилого» и ограничении сроков крестьянского перехода были повторены и уточнены в Судебнике 1550 года, принятого при Иване Грозном. В конце его царствования, предположительно с 1581 года, устанавливается режим «заповедных лет», временно запрещавший переход крестьян даже в Юрьев день. До сих пор не установлено, вводились ли «заповедные годы» одним указом сразу и на всей территории страны или разновременными распоряжениями по отдельным местностям, например, по мере проведения переписи податного населения. По крайней мере, указ 24 ноября 1597 года устанавливал окончательное прикрепление крестьян к месту обитания и землевладельцу на основании «писцовых книг», составленных в ходе переписи. Однако сами хозяева сбежавших, самовольно перешедших или насильно вывезенных иными владельцами крестьян могли требовать их возвращения только в течение определенного срока - «урочных лет». Первоначально продолжительность срока сыска крестьян устанавливалась в 5 лет, но со временем увеличивалась, пока по требованию, прежде всего, дворян-помещиков Соборное уложение, составление и редактирование которого закончилось на Земском соборе 29 января 1649 года, не сделало окончательно сыск крестьян бессрочным, их крепостное состояние - потомственным, а право собственности их владельцев - наследственным. Большинство историков полагают эти нормы свидетельством окончательного закрепощения крестьян в России. Положению крестьян в этом своде законов отводилась не только отельная XI глава «Суд о крестьянах», включавшая 34 статьи, а еще 77 статей, размещенные в 16 главах. За укрывательство беглых вводился штраф в 10 руб. Судебное представительство крепостных крестьян в имущественных спорах отменялось, поскольку их имущество стало рассматриваться как собственность помещика или вотчинника. Однако, и согласно Соборному уложению владелец поместья не имел право посягать на жизнь крестьянина и лишать его земельного участка. Допускалась передача крестьянина от одного владельца к другому, но в таком случае крестьянин должен быть снова «посажен» на землю и наделён необходимым имуществом. Положение крестьян не приравнивалось к положению холопов, которому была посвящена отдельная XX глава «Суд о холопах», состоявшая из 119 статей. Сближение и фактическое слияние этих категорий происходит уже в начале XVIII века, когда те и другие были положены в подушный оклад, стали учитываться вместе в ходе переписей-«ревизий» (1718-1724 годы). Для контроля за крестьянами в 1724 году была введена паспортная система, позволявшая выявлять беглецов и самовольных «сходцев». Это, несомненно, способствовало распространению на крестьян некоторых принципов холопьего права, введению практики перевода крестьян в дворовые слуги и наоборот, лишению части крестьян средств производства и земельного надела, появлению возможности продажи без земли не только дворовых, но и крестьян. Введение рекрутской повинности дало помещику дополнительные возможности принуждения и наказания крестьян, которых он мог сдать в рекруты. Кроме того, он получил право ссылать без суда крестьян в Сибирь. За помещиком установилось право телесного наказания крестьян. Хотя по закону владелец не мог убить крепостного, но нередко истязания заканчивались смертью, нечаянной или преднамеренной, доведением до самоубийства. Ухудшение положения крепостных крестьян до уровня, близкого к рабству, «расцвет крепостничества» в историографии нередко связывают с правлением Екатерины II, точнее со вторым периодом ее царствования после восстания 1773-1775 годов. На самом деле это несправедливо, императрица не отказывалась от политики «просвещенного абсолютизма», но в условиях резкого сопротивления дворянства своим аболиционистским настроениям перенесла их в сферу образования, воспитания, культурного развития, подготавливая почву для будущих практических политических, административных и социальных мер. Эту политику продолжали ее преемники, хотя не отказывались по возможности от принятия частичных мер по смягчению крепостного режима. Указ Павла I в 1797 году о трехдневной барщине рекомендовал дворянам ограничить норму эксплуатации крепостных половиной рабочего времени. Законы Александра I и Николая I стимулировали спонтанный процесс раскрепощения, который шел по инициативе со стороны помещиков и крестьян, но требовал регулирования со стороны верховной власти. В 1803 году указ о вольных хлебопашцах дал помещикам право освобождать целыми деревнями по соглашению с крепостными. В 1844 году правительство разрешило по договору отпускать на волю дворовых. В 1847 году владельческие крестьяне получили право выкупиться во время аукционов, на которых имения помещиков продавались за долги. Вводился запрет на продажу крестьян без земли и членов семьи порознь. В ряде местностей, например, в 1852 году в Самарской губернии вводился запрет на требование паспортов от торговцев и работников на время судовых работ и навигации, уборки и сбыта хлеба, что подрывало всё правовое и полицейское обеспечение крепостного режима на огромной территории. Все это отражало нарастание тех тенденций в социальных и культурных настроениях общества, которые вели к скорой уже отмене крепостного права. Столичная и губернская «просвещенная» бюрократия не только вынашивала планы реформ, она уже приступала к конкретным действиям. Сигналом к решительным действиям стало восшествие на престол Александра II (1855), положившее начало подготовке Великой реформы.

Отмена крепостного права

С экономической стороны резервы крепостного хозяйства в середине XIX века не были исчерпаны, хотя преимущества вольного труда становились все более осязаемыми. Крепостничество было отменено в силу модернизационных потребностей государства и общества, под влиянием европейских культурных, политических и социальных стандартов, когда в стране сложилась новая система ценностей, в которой крепостному праву уже не находилось места. На переходе к Великой реформе сказались также факторы воздействия зарубежного общественного мнения и зарождения собственного, возбуждения на страницах книг и журналов социально значимых «проклятых вопросов», активной работы русских университетов и просветительских трудов общеобразовательных школ. Внеэкономическое принуждение встречало все большее сопротивление крестьян, осознававших свое достоинство, и представало безнравственным в глазах образованной части общества.

По высказыванию В.О. Ключевского, на следующий день после Манифеста о вольности дворянства 18 февраля 1762 года должна была быть отменена крепостная зависимость крестьян. Так и произошло, но с непростительной задержкой. Долгожданное 19 февраля наступило лишь в 1861 году, через 99 лет, в течение которых крепостное право не имело даже минимальных оправданий. О вреде, язвах, горьких последствиях крепостного права как раз конца XVIII - первой половины XIX века с болью говорили и писали русские писатели, поэты, критики, публицисты, экономисты, философы, дальновидные общественные и государственные деятели. О цене материальной, выраженной через подати, повинности, потребительские стоимости, деньги, трудовые затраты, которыми крестьян заставляли поступаться в пользу землевладельцев и душевладельцев, можно спорить. Насколько именно крепостничество в отличие от других форм экспроприации прибавочного продукта отягощало основную массу населения, препятствовало инициативе и прогрессу в народном хозяйстве, об этом идут дискуссии. Моральным, культурным, социально-психологическим пагубам этого явления особенно в последнее столетие его существования оправданий не находится. Крепостное право не только унижало зависимых людей, парализовало их активность и способности. Оно развращало само господствующее сословие. Российский опыт свободной социальной конкуренции и попыток налаживания социального партнерства оказался бедным. Полвека пореформенного развития было недостаточно, чтобы россияне разных классов и состояний оказались готовы встретить национальной солидарностью, а не гражданским противостоянием вызовы XX века, когда самодержавие и бюрократия перестали справляться с ролью основного двигателя модернизации.

Не надо думать, что человек, поступающий в соответствии со своими убеждениями, уже порядочный человек. Надо проверить, а порядочны ли его убеждения.

Ф М Достоевский

На протяжении 15-17 веков в России сформировалось система крепостного права, которая определила положение крестьян в обществе империи на долгие годы вперед, вплоть до отмены крепостного права в 1861 году. Этот процесс не связан с каким-то отдельным указам, а проходил в несколько этапов, затронув правление нескольких царей, включая первых из династии Романовых. Вообще становление крепостного права в России вестма любопытна тема, в которой много д.юопытных сторон. Но сегодня мы будем говорить о том, как именно происходило закрепощение крестьян.

Крестьянство в 10-14 веках

В Руси, а также во время ее распада крестьянство состояло из свободных (смерды) и зависимых крестьян. Свободных крестьян на Руси было больше всего. Они не владели собственностью, однако могли выступать арендаторами. За получение земли от феодала, крестьяне должны были отрабатывать. Форм отработки было несколько:

• натуральный оброк (отдавали часть выращенного урожая)
• денежный оброк (деньги от продажи выращенного товара).
• Самой распространенной формой отработки была барщина - количество дней, которые нужно отработать на земле "барина".

Главной особенностью положения крестьян в этот период была личная свобода, то есть крестьяне самостоятельно могли выбирать боярина, у которого арендовали землю. В случае, если их не устраивали условия аренды, они могли поменять арендодателя, или просто уйти от него в поисках другого «хозяина». Фактически это было латентное становление крепостного права а России.

Становление крепостного права

Ключевые изменения происходили в Московском царстве на протяжении конца 14 - середины 17 веков путем принятия новых нормативных документов, которые ограничивали свободу крестьянства, постепенно ограничивая возможности для смены барина.

Судебник Ивана 3

В 1497 году правитель Московского царства Иван 3 утвердил новый Судебник. В нем было ограничено понятие «право перехода крестьян». Теперь крестьяне могли переходить к другому земельному собственнику только неделю до 26 ноября и неделю после этой даты.

Дело в том, что 26 ноября – это Юрьев день, или день Святого Георгия, и именно в это время завершались сельскохозяйственные работы, а значит, крестьянин после выполнения долга перед хозяином земли мог переходить к другому. Для того, чтобы уйти крестьянину нужно было заплатить «пожилое», то есть арендную плату. Главная причина, почему ввели ограничения на крестьянский переход только в вышеуказанное время, заключается в том, что бояре пытались обезопасить себя от возможного ущерба в случае неожиданного ухода крестьян, когда землю будет некому обрабатывать. А так, вне зависимости от условий, которые барин утвердил, нужно отрабатывать вплоть до 26 ноября.

Судебник Ивана 4

В 1550 году Иван Грозный принял новый Судебник. В нем сохранялось понятие «Юрьев дней» в отношении права перехода крестьян, однако существенно увеличивался размер «пожилого». Фактически ничего кординального в этом документе, что б отличало его от Судебника Ивана 3, не было. Но было еще большее ужесточение условий, поскольку выплачивать стоимость перехода могли себе позволить далеко не все крестьяне. Формально они еще оставались свбодными, но фактически многие из них уже попали в зависимость.

Указ "О заповедных летах"

В 1581 году Иван Грозный подписывает указ «О заповедных летах». Дело в том, что царем было принято решение в течении 1581-1590 годов проверить состояние хозяйства в некоторых районах России. Для этого Иван 4 запретил на момент проведения переписи и других проверок переход крестьян накануне и после Юрьева дня.

После окончания проверок право перехода должны были вернуть, однако, по мнению многих историков, Борис Годунов в 1592 году попытался утвердить запрет на переход. Однако его указ не сохранился (а возможно его и не было), однако известно, что право на переход к концу 16 столетия было полностью ограничено.

Указ "Об урочных летах"

Федор Иванович в 1597 году принял закон «Об урочных летах». В нем впервые в России вводилось право помещика искать беглого крестьянина. Урочные лета – это срок, в течение которого собственник земли может искать своих крестьян, то есть помещик мог подать через суд иск на поиск беглого крестьянина. По указу 1597 года этот срок составлял 5 лет.

Указ Василия Шуйского

Через 10 лет после введения понятия «урочные лета», царь Василий Шуйский принял новый указ, в котором срок поиска крестьян увеличивался до 15 лет. Однако, по мнению некоторых исследователей, из-за восстания Ивана Болотникова 1606-1607 этот срок вступил в силу только спустя несколько лет после его подавления.

В период царствования Михаила, первого царя из династии Романовых, срок поиска беглых крестьян все еще составлял 5 лет.

Соборное уложение

Царь Алексей Михайлович в 1649 году утвердил Соборное уложение. Одним из пунктов в этом нормативном акте было положение об «урочных летах», которые полностью отменялись. Помещик получал бессрочное право искать своих беглых крестьян. После этого становление крепостного права в России было полностью завершено.

Последствия закрепощения крестьян

Кроме этого документа, в течении 18-го начала 19 веков были приняты новые законы и положения, которые усложняли положение крепостного крестьянства, давая дополнительные права помещикам. Например, в период правления Петра помещики получили официальное право покупать и продавать своих крепостных. В годы правления Екатерины помещики получили право отправлять непокорных крестьян в Сибирь или на каторгу.

Справедливости ради стоит отметить, что крепостное право в Росиси окончательно сформировалось при Петре 1. Но все это было в более мягких и цивилизованных формах, чем крепостничество и феодализм, которые проходили в Европе. В любом случае крепостничество в России это прямое следствие Смуты, в ходе которой в стране царило беззаконие и борьбе боярских группировок за власть.

Наткнувшись на очередную сказку миллионах изнасилованных немок советскими солдатами, на сей раз перед кулисами крепостного права (немок поменяли на крепостных, а солдат на помещиков, но мелодия у песни всё та же), решил поделится информацией, более правдоподобной.
Букв много.
Ознакомиться стоит.

Большинство современных россиян до сих пор убеждены, что крепостная зависимость крестьян в России была ничем иным, как юридически закрепленным рабством, частной собственностью на людей. Однако, русские крепостные крестьяне не только не были рабами помещиков, но и не ощущали себя таковыми.

«Уважая историю как природу,
я отнюдь не защищаю крепостной действительности.
Мне только глубоко противна политическая спекуляция на костях предков,
желание кого-то надуть, кого-то раздражить,
перед кем-то похвастаться мнимыми добродетелями»

М.О. Меньшиков

1. Либеральный черный миф о крепостном праве

150-летняя годовщина отмены крепостного права или, правильнее сказать, крепостной зависимости крестьян в России – хороший повод для того, чтоб поговорить об этом социально-экономическом институте дореволюционной России спокойно, без пристрастных обвинений и идеологических ярлыков. Ведь трудно найти другой такой феномен российской цивилизации, восприятие которого было так сильно идеологизировано и мифологизировано. При упоминании крепостничества сразу перед глазами возникает картинка: помещик, продающий своих крестьян или проигрывающий их в карты, заставляющий крепостную – молодую мать выкармливать своим молоком щенят, забивающий до смерти крестьян и крестьянок. Российским либералам – и дореволюционным и послереволюционным, марксистским - удалось внедрить в общественное сознание отождествление крепостной зависимости крестьян и рабства крестьян, то есть существования их на правах частной собственности помещиков. Немалую роль в этом сыграла классическая русская литература, создаваемая дворянами – представителями высшего европеизированного сословия России, которые неоднократно назвали крепостных рабами в своих поэмах, повестях, памфлетах.

Конечно, это было лишь метафорой. Как помещики, управляющими крепостными, они прекрасно знали, в чем правовое различие русских крепостных крестьян и, скажем, американских негров. Но поэтам и писателям вообще свойственно употреблять слова не в точном смысле, а в смысле переносном… Когда же употребленное так слово перекочевывает в публицистическую статью определенного политического направления, а затем после победы этого направления – и в учебник истории, то мы и получаем господство в общественном сознании убогого стереотипа.

В итоге большинство современных образованных россиян, интеллигентов-западников до сих пор убеждены, что крепостная зависимость крестьян в России была ничем иным как юридически закрепленным рабством, частной собственностью на людей, что помещики по закону (курсив мой – Р.В.) могли делать с крестьянами, что угодно – истязать их, нещадно эксплуатировать и даже убивать, и что это было еще одним свидетельством «отсталости» нашей цивилизации по сравнению с «просвещенным Западом», где в ту же самую эпоху уже демократию строил … Это проявилось и в публикациях, валом хлынувшим к юбилею отмены крепостного права; какую газету ни возьми, хоть официально-либеральную «Российскую», хоть умеренно-консервативную «Литературную», везде одно и то же – рассуждения о российском «рабстве»…

На деле с крепостным правом не все так просто и в исторической реальности оно вовсе не совпадало с тем черным мифом о нем, который создала либеральная интеллигенция. Попробуем же с этим разобраться.

Крепостное право было введено в XVI-XVII в.в., когда уже сложилось специфичное русское государство, которое принципиально отличалось от монархий Запада и которое обычно характеризуют как служилое государство. Это значит, что все его сословия имели свои обязанности, повинности перед государем, понимаемым как фигура сакральная – помазанник Божий. Лишь в зависимости от выполнения этих обязанностей они получали те или иные права, которые были не наследственными неотчуждаемыми привилегиями, а средством исполнения обязанностей. Отношения между царем и подданными строились в Московском царстве не на основе договора – как отношения между феодалами и королем на Западе, а на основе «беззаветного», то есть бездоговорного служения [i] , - подобно отношениям между сыновьями и отцом в семье, где дети служат своему родителю и продолжают служить, даже если он не выполняет своих обязанностей перед ними. На Западе невыполнение сеньором (пусть даже королем) условий договора тут же освобождало вассалов от необходимости выполнять свои обязанности. Лишены обязанностей перед государем в России были только холопы, то есть люди, являющиеся слугами служилых людей и государя, но и они служили государю, служа своим господам. Собственно, холопы и были наиболее близки к рабам, так как были лишены личной свободы, полностью принадлежали своему хозяину, который отвечал за все их проступки .

Государственные обязанности в Московском царстве разделялись на два вида – служба и тягло, соответственно, сословия разделялись на служилые и тягловые. Служилые, как явствует из названия, служили государю, то есть находились в его распоряжении как солдаты и офицеры армии, построенной на манер ополчения или как государственные чиновники, собирающие налоги, следящие за порядком и т.д. Таковы были бояре и дворяне. Тягловые сословия были освобождены от государевой службы (прежде всего, от воинской повинности), но зато платили тягло – денежный или натуральный налог в пользу государства. Таковы были купцы, ремесленники и крестьяне. Представители тягловых сословий были лично свободными людьми и ни в коем случае не были схожи с холопами. На холопов, как уже говорилось, обязанность платить тягло не распространялось.

Первоначально крестьянское тягло не предполагало закрепление крестьян за сельскими обществами и помещиками. Крестьяне в Московском царстве были лично свободными. До XVII века они арендовали землю либо у ее владельца (отдельного лица или сельского общества), при этом они брали ссуду у владельца – зерном, инвентарем, рабочим скотом, хозяйственными постройками и т.д. Для того, чтоб оплатить ссуду, они платили владельцу особый дополнительный натуральный налог (барщину), но отработав или вернув ссуду деньгами, они получали снова полную свободу и могли отправиться куда угодно (да и в период отработки крестьяне оставались лично свободными, ничего кроме денег или натурального налога владелец требовать от них не мог). Не были запрещены и переходы крестьян в другие сословия, скажем, не имеющий долгов крестьянин мог переселиться в город и заняться там ремеслом или торговлей.

Однако уже в середине XVII века государство выпускает ряд указов, которые прикрепляют крестьян к определенному участку земли (поместью) и его владельцу (но не как к личности, а как к заменяемому представителю государства), а также к наличному сословию (то есть запрещают переход крестьян в другие сословия). Фактически это и было закрепощением крестьян. При этом закрепощение было для многих крестьян не превращением в рабов, а наоборот спасением от перспективы превратиться в раба. Как отмечал В.О.Ключевский, не могущие выплатить ссуду крестьяне до введения крепостного права превращались в кабальных холопов, то есть долговых рабов землевладельцев, теперь же их запрещалось переводить в сословие холопов. Конечно, государство руководствовалось не гуманистическими принципами, а экономической выгодой, холопы по закону не платили налоги государству, и увеличение их числа было нежелательным.

Окончательно крепостная зависимость крестьян была утверждена по соборному уложению 1649 года при царе Алексее Михайловиче. Положение крестьян стали характеризовать как крестьянскую вечную безвыходность, то есть невозможность выйти из своего сословия. Крестьяне были обязаны пожизненно находиться на земле определенного помещика и отдавать ему часть результатов своего труда. То же самое касалось и членов их семей – жен и детей.

Однако было бы неправильным утверждать, что с установлением крепостной зависимости крестьян, они превращались в холопов своего помещика, то есть в принадлежащих ему рабов. Как уже говорилось, крестьяне не были и не могли даже считаться помещичьими холопами хотя бы потому, что они должны были платить тягло (от чего холопы были освобождены). Крепостные крестьяне принадлежали не помещику как определенной личности, а государству, и прикреплены были не к нему лично, а к земле, которой он распоряжался. Помещик мог пользоваться лишь частью результатов их труда, и то не потому, что он был их владельцем, а потому что он был представителем государства.

Тут мы должны внести разъяснение относительно поместной системы, которая господствовала в Московском царстве. В советский период в российской истории господствовал вульгарно-марксистский подход, который объявлял Московское царство феодальным государством и, таким образом, отрицал существенное различие между западным феодалом и помещиком в допетровской Руси . Однако, западный феодал был частным собственником земли и как таковой распоряжался на ней самостоятельно, не завися даже от короля. Так же он распоряжался и своими крепостными, которые на средневековом Западе, действительно, были почти рабами. Тогда как помещик в Московской Руси был лишь распорядителем государственной собственности на условиях службы государю. Причем, как пишет В.О. Ключевский, поместье, то есть государственная земля с прикрепленными к ней крестьянами – это даже не столько дар за службу (иначе оно было бы собственностью помещика, как на Западе) сколько средство осуществлять эту службу. Помещик мог получать часть результатов труда крестьян выделенного ему в распоряжение поместья, но это была своего рода плата за воинскую службу государю и за выполнение обязанностей представителя государства перед крестьянами. В обязанности помещику вменялось следить за выплатами налогов его крестьянами, за их, как мы бы сейчас сказали, трудовой дисциплиной, за порядком в сельском обществе, а также защищать их от набегов разбойников и т.д. Причем владение землей и крестьянами было временным, обыкновенно пожизненным. После смерти помещика, поместье возвращалось в казну и вновь распределялось между служилыми людьми и не обязательно оно доставалось родственникам помещика (хотя чем дальше, тем чаще было именно так, и в конце концов поместное землевладение стало мало отличаться от частной собственности на землю, однако произошло это только в XVIII веке).

Подлинными владельцами земель с крестьянами были лишь вотчинники - бояре, которые получили имения по наследству, - и именно они были похожи на западных феодалов. Но, начиная с XVI века, их права на землю также начинают урезаться со стороны царя. Так, рядом указов затруднена была продажа ими своих земель, созданы юридические основания для отдачи вотчины в казну после смерти бездетного вотчинника и уже распределение его по поместному принципу. Служилое московское государство делало все, чтоб подавить начала феодализма как строя, основанного на частной собственности на землю. Да и собственность на землю у вотчинников не распространялась у них на крепостных крестьян.

Итак, крепостные крестьяне в допетровской Руси принадлежали вовсе не дворянину-помещику или вотчиннику, а государству. Ключевский так и называет крепостных - «вечно обязанными государственными тяглецами». Основной задачей крестьян была не работа на помещика, а работа на государство, выполнение государственного тягла. Помещик мог распоряжаться крестьянами только в той мере, в какой это помогало выполнению ими государственного тягла. Если же, напротив, мешало – он не имел на них никаких прав. Таким образом, власть помещика над крестьянами была ограничена по закону и по закону же ему были вменены обязательства перед своими крепостными крестьянами. Например, помещики были обязаны снабжать крестьян своего поместья инвентарем, зерном для сева, кормить их в случае недорода и голода. Забота о прокорме беднейших крестьян ложилась на помещика даже в урожайные годы, так что экономически помещик был не заинтересован в бедности порученных ему крестьян. Закон однозначно выступал против своеволия помещика по отношению к крестьянам: помещик не имел права превращать крестьян в холопов, то есть в личных слуг, рабов, убивать и калечить крестьян (хотя наказывать их за лень и бесхозяйственность он имел право). Причем, за убийство крестьян помещик также наказывался смертной казнью. Дело, конечно, было вовсе не в «гуманизме» государства. Помещик, превращающий крестьян в холопов, крал у государства доход, ведь холоп не облагался тяглом; помещик, убивающий крестьян, уничтожал государственную собственность. Помещик не имел права наказывать крестьян за уголовные преступления, он был обязан в таком случае предоставить их суду, попытка самосуда наказывалась лишением поместья. Крестьяне могли жаловаться на своего помещика – на жестокое обращение с ними, на своеволие, и помещика по суду могли лишить поместья и передать его другому.

Еще более благополучным было положение государственных крестьян, принадлежащих непосредственно к государству и не прикрепленных к определенному помещику (их называли черносошными). Они тоже считались крепостными, потому что не имели права переселяться с места постоянного жительства, были прикреплены к земле (хотя могли временно покидать постоянное место жительства, отправляясь на промыслы) и к живущей на этой земле сельской общине и не могли переходить в другие сословия. Но при этом они были лично свободными, обладали собственностью, сами выступали свидетелями в судах (за владельческих крепостных в суде выступал их помещик) и даже выбирали представителей в сословные органы управления (например, на Земский собор). Все их обязанности сводились к выплате тягла в пользу государства.

Но как же быть с торговлей крепостными, о которой так много говорят? Действительно, еще в XVII веке у землевладельцев вошло в обычай сначала обмениваться крестьянами, затем переводить эти договоры на денежную основу и наконец, продавать крепостных и без земли (хотя это противоречило законам того времени и власть боролась с такими злоупотреблениями, впрочем, не очень усердно). Но в значительной степени это касалось не крепостных, а холопов, которые были личной собственностью землевладельцев. Кстати, и позднее, в XIX веке, когда на место крепостной зависимости пришло фактическое рабство, а крепостное право превратилось в бесправие крепостных, все равно торговали главным образом людьми из дворни – горничными, служанками, поварами, кучерами и т.д. Крепостные, равно как и земля, не были собственностью помещиков и не могли быть предметом торга (ведь торговля – это эквивалентный обмен предметами, находящимися в частной собственности, если некто продает нечто, принадлежащее не ему, а государству, и находящееся лишь в распоряжении у него, то это – незаконная сделка). Несколько иначе обстояло дело с вотчинниками: они обладали правом наследственного владения на землю и могли продавать и покупать ее. В случае продажи земли вместе с нею уходили к другому владельцу и живущие на ней крепостные (а иногда, в обход закона это происходило и без продажи земли). Но это все же не была продажа крепостных, потому что ни старый, ни новый владелец не обладал правом собственности на них, он обладал лишь правом пользоваться частью результатов их труда (и обязанностью выполнять по отношению к ним функции призрения, полицейского и налогового надзора). И у нового хозяина крепостные имели такие же права, как и у прежнего, так как они гарантировались ему государственным законом (хозяин не мог убить и покалечить крепостного, запретить ему приобретать собственность, обращаться с жалобами в суд и т.д.). Продавалась ведь не личность, а лишь обязательства. Выразительно сказал об этом русский консервативный публицист начала ХХ века М. Меньшиков, полемизируя с либералом А.А. Столыпиным: «А. А. Столыпин как на признак рабства напирает на то, что крепостных продавали. Но ведь это была продажа совсем особого рода. Продавали не человека, а обязанность его служить владельцу. И теперь ведь, продавая вексель, вы продаете не должника, а лишь обязанность его уплатить по векселю. «Продажа крепостных» - просто неряшливое слово …».

И в самом деле, продавали не крестьянина, а «душу». «Душой» же в ревизских документах считалась, по словам историка Ключевского, «совокупность повинностей, падавших по закону на крепостного человека, как по отношению к господину, так и по отношению к государству под ответственностью господина…» . Само слово «душа» здесь тоже употреблялось в ином значении, что и породило двусмысленности и недоразумения.

Кроме того, продавать «души» можно было только в руки российских дворян, продавать «души» крестьян за границу закон запрещал (тогда как на Западе в эпоху крепостного права феодал мог продать своих крепостных куда угодно, хоть в Турцию, причем, не только трудовые обязанности крестьян, но и сами личности крестьян).

Такова и была настоящая, а не мифическая крепостная зависимость русских крестьян. Как видим, она не имела ничего общего с рабством. Как написал об этом Иван Солоневич: «Наши историки сознательно или бессознательно допускают очень существенную терминологическую передержку, ибо «крепостной человек», «крепостное право» и «дворянин» в Московской Руси были совсем не тем, чем они стали в Петровской. Московский мужик не был ничьей личной собственностью. Он не был рабом…». Соборное уложение 1649 года, закрепостившее крестьян, прикрепило крестьян к земле и распоряжающемуся на ней помещику, либо, если речь шла о государственных крестьянах, к сельскому обществу, а также к крестьянскому сословию, но не более того. Во всем остальном крестьянин был свободен. По замечанию историка Шмурло: «Закон признавал за ним право на собственность, право заниматься торговлей, заключать договоры, распоряжаться своим имуществом по завещаниям».

Примечательно, что русские крепостные крестьяне не только не были рабами помещиков, но и не ощущали себя таковыми. Их самоощущение хорошо передает русская крестьянская поговорка: «Душа – Божья, тело – царское, а спина - барская». Из того факта, что спина – тоже часть тела, ясно, что крестьянин готов был подчиняться барину только лишь потому, что он тоже по-своему служит царю и представляет царя на данной ему земле. Крестьянин чувствовал себя и был таким же царевым слугой, как и дворянин, только он служил по-другому – своим трудом. Недаром Пушкин высмеивал слова Радищева о рабстве русских крестьян и писал о том, что русский крепостной гораздо более смышленый, талантливый и свободный, чем английские крестьяне. В подтверждение своего мнения он приводил слова знакомого англичанина: «Вообще повинности в России не очень тягостны для народа: подушные платятся миром, оброк не разорителен (кроме в близости Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленника умножает корыстолюбие владельцев). Во всей России помещик, наложив оброк, оставляет на произвол своему крестьянину доставать оный, как и где хочет. Крестьянин промышляет чем вздумает и уходит иногда за 2000 верст вырабатывать себе деньгу. И это называете вы рабством? Я не знаю во всей Европе народа, которому было бы дано более простора действовать. … Ваш крестьянин каждую субботу ходит в баню; умывается каждое утро, сверх того несколько раз в день моет себе руки. О его смышлености говорить нечего: путешественники ездят из края в край по России, не зная ни одного слова вашего языка, и везде их понимают, исполняют их требования, заключают условия; никогда не встречал я между ними то, что соседи называют «бадо» никогда не замечал в них ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому. Переимчивость их всем известна; проворство и ловкость удивительны … Взгляните на него: что может быть свободнее его обращения с вами? Есть ли и тень рабского унижения в его поступи и речи? Вы не были в Англии? … То-то! Вы не видали оттенков подлости, отличающей у нас один класс от другого…». Эти слова спутника Пушкина, сочувственно приводимые великим русским поэтом, нужно читать и заучивать каждому, кто разглагольствует о русских как нации рабов, каковыми их якобы сделало крепостное право.

Причем, англичанин знал, о чем говорил, когда указывал на рабское состояние простолюдинов Запада. Действительно, на Западе в ту же эпоху рабство официально существовало и процветало (в Великобритании рабство было отменено лишь в 1807 году, а в Северной Америке – в 1863-х году). Во время правления царя Иоанна Грозного в России, в Великобритании крестьяне, согнанные со своих земель в ходе огораживаний легко превращались в рабов в работных домах и даже на галерах. Их положение было куда более тяжелым, чем положение их современников – русских крестьян, которые по закону могли рассчитывать на помощь во время голода и законом же были ограждены от своеволия помещика (не говоря уже о положении государственных или церковных крепостных крестьян). В эпоху становления капитализма в Англии бедняков и их детей за бедность запирали в работные дома, а рабочие на мануфактурах находились в таком состоянии, что им и рабы бы не позавидовали.

Кстати, положение крепостных крестьян в Московской Руси с их субъективной точки зрения было еще и тем легче, что и дворяне также находились в своеобразной даже не крепостной, а личной зависимости. Будучи крепостниками по отношению к крестьянам, дворяне были в «крепости» у царя. При этом их служба государству была куда более тяжелой и опасной, чем крестьянская: дворяне должны были участвовать в войнах, рисковать своими жизнью и здоровьем, часто они погибали на государственной службе или становились инвалидами. На крестьян же воинская повинность не распространялась, им вменялся только физический труд для содержания служилого сословия. Жизнь крестьянина была под охраной закона (помещик не мог его ни убить, ни даже дать умереть от голода, так как был обязан кормить его и его семью в голодные годы, снабжать зерном, древесиной для строительства дома и т.д.). Более того, крепостной крестьянин имел даже возможность разбогатеть - и некоторые богатели и становились владельцами своих собственных холопов и даже крепостных (такие крепостные крепостных назывались на Руси «захребетниками»). Что же до того, что при дурном помещике, нарушающем законы, крестьяне терпели от него унижения и страдания, то и дворянин не был ничем огражден от своеволия царя и царских сановников.

3. Превращение крепостных в рабов в Петербургской империи

С реформами Петра Первого на крестьян легла воинская повинность, они стали обязаны поставлять государству рекрутов от определенного количества дворов (чего раньше никогда не было, в Московской Руси воинская служба была лишь обязанностью дворян). Холопов обязали платить государственные подушные налоги, как и крепостных крестьян, тем самым, уничтожив различие между холопами и крепостными. Причем, было бы неправильно говорить, что Петр сделал крепостных холопами, скорее, наоборот, он сделал холопов крепостными, распространив на них как обязанности крепостных (выплата тягла), так и права (например, право на жизнь или на обращение в суд). Таким образом, закрепостив холопов, Петр освободил их из рабства.

Далее, большая часть государственных и церковных крестьян при Петре была передана помещикам и тем самым лишена личной свободы. К сословию крепостных крестьян были приписаны так называемые «гулящие люди» - бродячие торговцы, люди, промышляющие каким-либо ремеслом, просто бродяги, которые раньше были лично свободными (большую роль в закрепощении всех сословий сыграла паспортизация и петровский аналог системы прописки). Были созданы крепостные рабочие, так называемые посессионные крестьяне, приписанные к мануфактурам и заводам.

Но ни крепостные помещики, ни крепостные заводчики при Петре так и не превратились в полноправных владельцев крестьян и рабочих. Напротив, их власть над крестьянами и рабочими была еще больше ограничена. Согласно законам Петра помещики, разорявшие и утеснявшие крестьян (включая теперь и дворовых, бывших холопов), наказывались возвращением их поместий с крестьянами в казну, и передачей их другому владельцу, как правило, разумному, благонравному родственнику растратчика. По указу от 1724 года было запрещено вмешательство помещика в заключение браков между крестьянами (до этого помещик рассматривался как своего рода второй отец крестьян, без благословения которого брак между ними невозможен). Крепостные заводчики не имели права продавать своих рабочих, разве что вместе с заводом. Это, кстати, породило интересный феномен: если в Англии заводчик, нуждающийся в квалифицированных рабочих, увольнял имеющихся и нанимал других, более высококвалифицированных, то в России заводчик должен был отправить рабочих учиться за свой счет, так, крепостные Черепановы учились в Англии за деньги Демидовых. Петр последовательно боролся против торговли крепостными. Большую роль сыграло при этом упразднение института вотчинников, все представители служилого сословия при Петре стали помещиками, находящимися в служилой зависимости от государя, а также уничтожение различий между крепостными и холопами (дворней). Теперь землевладелец, пожелавший продать даже холопа (например, повара или горничную), вынужден был продать вместе с ними и участок земли (что делало такую торговлю убыточной для него). Указом Петра от 15 апреля 1727 г. запрещалась также продажа крепостных врозь, то есть с разлучением семьи.

Опять же субъективно усиление крепостной зависимости крестьян в петровскую эпоху облегчалось тем, что крестьяне видели: дворяне не в меньшей, а в еще большей мере стали зависеть от государя. Если в допетровскую эпоху русские дворяне выполняли служебную воинскую повинность от случая к случаю, по призыву царя, то при Петре они стали служить регулярно. На дворян легла тяжелая пожизненная воинская или гражданская повинность. С пятнадцатилетнего возраста каждый дворянин обязан был либо отправиться служить в армии и во флоте, причем, начиная с низших чинов, с рядовых и матросов или отправиться на гражданскую службу, где тоже должен был начать с низшего чина, унтер-шрайбера (за исключением тех дворянских сыновей, которые назначались отцами распорядителями поместий после смерти родителя). Служил он практически безотлучно, годами и даже десятилетиями не видя своего дома и своей семьи, оставшейся в поместье. И даже полученная инвалидность зачастую не освобождала его от пожизненной службы. Кроме того, дворянские дети обязаны были до прихода на службу получить за свой счет образование, без чего им запрещалось жениться (отсюда и заявление фонвизинского Митрофанушки: «не хочу учиться, хочу жениться»).

Крестьянин, видя, что дворянин пожизненно служит государю, рискуя жизнью и здоровьем, годами будучи разлученным с женой и детьми, мог посчитать справедливым, что и он должен со своей стороны «послужить» - трудом. Тем более личной свободы у крепостного крестьянина в Петровскую эпоху было все же чуть больше, чем у дворянина и положение его было полегче дворянского: крестьянин мог заводить семью, когда захочет и без разрешения помещика, жить со своей семьей, жаловаться на помещика в случае обиды…

Как видим, Петр все-таки не вполне был европейцем. Он использовал для модернизации страны исконные русские институты служилого государства и даже ужесточил их. Вместе с тем Петр же и заложил основы для их разрушение в ближайшем будущем. Поместная система при нем стала заменяться системой пожалований, когда за заслуги перед государем дворянам и их потомках жаловали земли и крепостных с правом наследовать, покупать, продавать, передавать в дар, чего ранее помещики были лишены по закону [v]. При преемниках Петра это привело к тому, что постепенно крепостные превратились из государственных тяглецов в самых настоящих рабов. Причин такой эволюции было две: приход на место правил русского служилого государства западной системы сословий, где права высшего сословия – аристократии не зависят от службы, и приход на место поместного землевладения в России - частной собственности на землю. Обе причины укладывались в тенденции распространения в России западного влияния, начатого реформами Петра.

Уже при первых преемниках Петра – Екатерине Первой, Елизавете Петровне, Анне Иоанновне наметилось стремление высшего слоя российского общества сложить с себя государственные повинности, но сохранить при этом права и привилегии, которые с этими повинностями ранее были неразрывно связаны. При Анне Иоанновне, в 1736 году был выпущен указ, ограничивающий обязательную военную и государственную службу дворян, которая при Петре Первом была пожизненной, 25-ю годами. При этом государство стало закрывать глаза на массовое невыполнение петровского закона, требовавшего, чтобы дворяне служили, начиная с низших должностей. Дворянских детей с рождения записывали в полк и к 15-ти годам они уже «дослуживались» до офицерского звания. В царствование Елизаветы Петровны дворяне получили право иметь крепостных, даже если у дворянина не имелось земельного участка, помещики же получили право ссылать крепостных в Сибирь вместо отдачи их в рекруты. Но апогеем конечно стал манифест от 18 февраля 1762 года, выпущенный Петром Третьим, но реализованный Екатериной Второй, по которому дворяне получали полную свободу и уже не должны были в обязательном порядке служить государству на военном или гражданском поприще (служба становилась добровольной, хотя, безусловно, те дворяне, что не имели достаточного количества крепостных и мало земли, были вынуждены идти служить, так как их поместья прокормить их не могли). Этот манифест фактически превратил дворян из служилых людей в аристократов западного типа, которые имели и землю, и крепостных крестьян в частной собственности, то есть безо всяких условий, просто по праву принадлежности к сословию дворян. Тем самым был нанесен непоправимый удар по системе служилого государства: дворянин был свободен от службы, а крестьянин оставался прикрепленным к нему, причем, не только как к представителю государства, но и как к частному лицу. Такое положение вещей вполне ожидаемо было воспринято крестьянами как несправедливое и освобождение дворян стало одним из немаловажных факторов для крестьянского восстания, которое возглавили яицкие казаки и их вождь Емельян Пугачев, выдававший себя за покойного императора Петра Третьего. Историк Платонов так описывает умонастроения крепостных крестьян накануне пугачевского восстания: «волновались и крестьяне: в них ясно жило сознание того, что они обязаны государством работать на помещиков именно потому, что помещики обязаны служить государству; в них жило сознание, что исторически одна обязанность обусловлена другой. Теперь снята дворянская обязанность, следует снять и крестьянскую».

Оборотной стороной освобождения дворян стало превращение крестьян из крепостных, то есть государствообязанных тяглецов, имевших широкие права (от права на жизнь до права защищать себя в суде и самостоятельно заниматься коммерческой деятельностью) в настоящих рабов, практически лишенных прав. Это началось еще при преемниках Петра, но получило логическое завершение именно при Екатерине Второй. Если указ Елизаветы Петровны разрешал помещикам ссылать крестьян в Сибирь за «предерзостное поведение», но ограничивал их при этом тем, что каждый такой крестьянин приравнивался к рекруту (а это значит, сослать можно было только определенное число), то Екатерина Вторая разрешила помещикам ссылать крестьян без ограничений. Более того, при Екатерине по указу от 1767 года крепостные владельческие крестьяне лишились права жаловаться и обращаться в суд на помещика, злоупотребляющего своей властью (интересно, что такой запрет последовал сразу же за делом «Салтычихи», которую Екатерина была вынуждена отдать под суд по жалобам родных убитых Салтыковой крестьянок). Право судить крестьян теперь стало привилегией самого помещика, что развязало руки помещикам-самодурам. Согласно жалованной грамоте 1785 года крестьяне даже перестали считаться подданными короны и по словам Ключевского приравнивались к сельскохозяйственному инвентарю помещика. В 1792 году указ Екатерины разрешил продавать крепостных за помещичьи долги с публичного торга. При Екатерине был увеличен размер барщины, он составлял от 4 до 6 дней в неделю, в некоторых областях (например, в Оренбуржье) крестьяне могли работать на себя лишь ночью, по выходным и в праздники (в нарушение церковных правил). Многие монастыри были лишены крестьян, последние были переданы помещикам, что значительно ухудшило положение крепостных.

Итак, Екатерине Второй принадлежит сомнительная заслуга полного порабощения помещичьих крепостных крестьян. Единственное, что помещик не мог сделать с крестьянином при Екатерине – продать его за границу, во всем остальном власть его над крестьянами была абсолютной. Интересно, что сама Екатерина Вторая даже не понимала различий между крепостными и рабами; Ключевский недоумевает, почему она в своем «Наказе» именует крепостных рабами и почему считает, что у крепостных нет имущества, если на Руси издавна установилось, что раб, то есть холоп, в отличие от крепостного не платит тягло, и что крепостные – не просто владеют имуществом, но и могли вплоть до второй половины 18 века без ведома помещика заниматься коммерцией, брать подряды, торговать и т.д. Думаем, объясняется это просто – Екатерина была немкой, она не знала стародавних русских обычаев, и исходила из положения крепостных на родном ей Западе, где они действительно были собственностью феодалов, лишенными своего собственного имущества. Так что напрасно наши либералы-западники уверяют нас, что крепостное рабство есть следствие недостатка у русских начал западной цивилизации. На самом деле все обстоит наоборот, пока русские имели самобытное служилое государство, не имеющее аналогов на Западе, никакого крепостного рабства не было, потому что крепостные являлись не рабами, а государственнообязанными тяглецами со своими правами, охраняемыми законом. А вот когда элита русского государства стала подражать Западу, то крепостные и превратились в рабов. Рабство в России было просто было перенято с Запада, тем более, что там во времена Екатерины оно было широчайшим образом распространено. Вспомним хотя бы известный рассказ о том, как британские дипломаты просили у Екатерины Второй продать крепостных, которых они хотели использовать как солдат в борьбе с мятежными колониями Северной Америки. Англичан удивил ответ Екатерины – что по законам Российской империи крепостные души нельзя продавать за границу. Обратим внимание: англичан удивил не тот факт, что в Российской империи людей можно купить и продать, напротив, в Англии того времени это было рядовым и обычным делом, а то, что с ними нельзя сделать что угодно. Англичан удивило не наличие рабства в России, а его ограниченность…

4. Свобода дворян и свобода крестьян

Между прочим, существовала определенная закономерность между степенью западничества того или иного русского императора и положением крепостных. При императорах и императрицах, которые слыли обожателями Запада и его порядков (как Екатерина, которая даже переписывалась с Дидро), крепостные становились настоящими рабами – бесправными и забитыми. При императорах же, ориентированных на сохранение русской самобытности в государственных делах, напротив, участь крепостных улучшалась, а вот на дворян ложились определенные обязанности. Так, Николай Первый, которого у нас в свое время не уставали клеймить как реакционера и крепостника, выпустил ряд указов, которые существенно смягчили положение крепостных: в 1833 было запрещено продавать людей отдельно от их семейств, в 1841 - покупать крепостных без земли всем не имеющим населённых имений, в 1843 - запрещено покупать крестьян безземельным дворянами. Николай Первый запретил помещикам ссылать на каторгу крестьян, разрешил крестьянам выкупаться из продаваемых имений. Он прекратил практику раздач крепостных душ дворянам за их услуги государю; впервые в истории России крепостные помещичьи крестьяне стали составлять меньшинство. Николай Павлович реализовал разработанную графом Киселевым реформу, касающуюся государственных крепостных: всем государственным крестьянам были выделены собственные наделы земли и участки леса, а также повсеместно были учреждены вспомогательные кассы и хлебные магазины, которые оказывали крестьянам помощь денежными ссудами и зерном в случае неурожая. Напротив, помещики при Николае Первом снова стали преследоваться по закону в случае их жестокого обращения с крепостными: к концу царствования Николая около 200 имений были арестованы и отобраны у помещиков по жалобам крестьян. Ключевский писал, что при Николае Первом крестьяне перестали быть собственностью помещика и вновь стали подданными государства. Иначе говоря, Николай снова закрепостил крестьян, а это значит в определенной степени освободил их от своеволия дворян.

Если выражаться метафорически, то свобода дворян и свобода крестьян были подобны уровням воды в двух рукавах сообщающихся сосудах: увеличение свободы дворян приводило к закабалению крестьян, подчинение дворян закону смягчало участь крестьян. Полная же свобода тех и других была просто утопией. Освобождение крестьян в период с 1861 по 1906 год (а ведь по реформе Александра Второго крестьяне освободились только от зависимости от помещика, но не от зависимости от крестьянской общины, от последней их освободила лишь реформа Столыпина) привела к маргинализации и дворянства и крестьянства. Дворяне, разоряясь стали растворяться в сословии мещан, крестьяне, получив возможность освободиться от власти помещика и общины, пролетаризировались. Чем все это окончилось напоминать не надо.

Современный историк Борис Миронов выносит, на наш взгляд, справедливую оценку крепостному праву. Он пишет: «Способность крепостничества обеспечивать минимальные потребности населения была важным условием его длительного существования. В этом нет апологии крепостного права, а лишь подтверждение того факта, что все социальные институты держатся не столько на произволе и насилии, сколько на функциональной целесообразности … крепостное право являлось реакцией на экономическую отсталость, ответом России на вызов среды и трудных обстоятельств, в которых проходила жизнь народа. Все заинтересованные стороны - государство, крестьянство и дворянство - получали определённые выгоды от этого института. Государство использовало его как инструмент для решения насущных проблем (имеются в виду оборона, финансы, удержание населения в местах постоянного жительства, поддержание общественного порядка), благодаря ему получало средства на содержание армии, бюрократического аппарата, а также несколько десятков тысяч бесплатных полицейских в лице помещиков. Крестьяне получали скромные, но стабильные средства к жизни, на защиту и возможность устраивать свою жизнь на основе народных и общинных традиций. Для дворян, как тех, кто имел крепостных, так и тех, кто ими не обладал, а жил государственной службой, крепостное право было источником материальных благ для жизни по европейским стандартам». Вот спокойный, взвешенный, объективный взгляд истинного ученого, так приятно отличающийся от надрывных истерик либералов. Крепостное право в России связано с целым рядом исторических, экономических, геополитических обстоятельств. Оно все равно возникает, как только государство попытается подняться, начать необходимые масштабные преобразования, организовать мобилизацию населения. Во время сталинской модернизации на крестьян-колхозников и заводских рабочих также была наложена крепость в виде приписки к определенному населенному пункту, определенному колхозу и заводу и ряд четко оговоренных обязанностей, исполнение которых даровало определенные права (так, рабочие имели право на получение дополнительного пайка в спецраспределителях по талонам, колхозники – на владение собственным огородом и скотиной и на продажу излишков).

Да и сейчас после либерального хаоса 1990-х наблюдаются тенденции к определенному, хотя и весьма умеренному, закрепощению и наложению тягла на население. В 1861 году была отменена не крепостная зависимость – как видим, таковая с регулярностью возникает в истории России - было отменено рабство крестьян, учрежденное либеральными и западническими правителями России.

______________________________________

[i] слово «завет» и означает договор

Положение холопа в Московской Руси существенно отличалось от положения раба в тот же период на Западе. Среди холопов были, например, докладные холопы, которые заведовали хозяйством дворянина, стояли не только над другими холопами, но и над крестьянами. Некоторые холопы имели имущество, деньги и даже своих собственных холопов (хотя, безусловно, большинство холопов были разнорабочими и слугами и занимались тяжелым трудом). То обстоятельство, что холопы были освобождены от государственных повинностей, прежде всего выплаты налогов, делало их положение даже привлекательным, по крайней мере закон XVII века запрещает крестьянам и дворянам переходить в холопство ради того, чтоб избежать государственных повинностей (значит, желающие все же были!). Значительную часть холопов составляли временные, которые становились холопами добровольно, на определенных условиях (например, продавали себя за ссуду с процентами) и на строго оговоренный срок (до того, как отработают долг или вернут деньги).

И это несмотря на то, что даже в ранних трудах В.И. Ленина строй Московского царства определялся как азиатский способ производства, что гораздо ближе к истине, этот строй больше напоминал устройство древнего Египта или средневековой Турции, чем западный феодализм

Кстати, именно поэтому а вовсе не из-за мужского шовинизма в «души» записывали только мужчин, женщина – жена и дочь крепостного крестьянина сама по себе тяглом облечена не была, потому что не занималась сельскохозяйственным трудом (тягло выплачивалось данным трудом и его результатами)

Http://culturolog.ru/index2.php?option=com_content&task=view&id=865&pop=1&page=0&Itemid=8

150 лет назад, 19 февраля 1861 года , в России было отменено крепостное право. Спустя полтора века мы вспоминаем эту дату - и не случайно. Ведь многие проблемы нашей современности берут начало в крепостничестве, в порожденной им психологии масс. Но есть еще один аспект темы, важный для православного журнала. Многие люди спрашивают: а почему Церковь не возвысила голос против ужасов крепостничества? Более того - иногда Церковь прямо обвиняют в идейной поддержке крепостного права. Как же было на самом деле? Отвечает кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Центра истории религии и Церкви Института всеобщей истории РАН Алексей Львович Беглов .

Крупнейший феодал

- Общеизвестно, что в средние века Русская Церковь сама была крупнейшим феодалом, владела крепостными. Это действительно так?

Мне кажется, эта тема требует обстоятельного ответа. Начну с того, что нужно различать две вещи - во-первых, церковное землевладение, и, во-вторых, владение крепостными.
Проблема в том, что наше школьное представление о средних веках как эпохе крепостничества довольно далеко от реальности. «Полноценное» крепостное право, то есть полное прикрепление крестьян к земле и, более того, фактическая передача их в частную или корпоративную собственность землевладельцев, возникло довольно поздно. На Руси это произошло только в XVII-XVIII веках, а расцвет того крепостничества, которое у нас ассоциируется со всякими ужасами и жестокостями - это вторая половина XVIII - первая половина XIX веков.

До XVI века большая часть земледельцев была лично свободными людьми. Они - лично или общиной - владели землей, которую обрабатывали, и могли достаточно свободно перемещаться. Да, действительно, еще со времен Киевской Руси были различные категории несвободных земледельцев - закупы, холопы, но число их было относительно невелико.

Поэтому, когда мы говорим, что монастыри и епископские кафедры владели селами - надо понимать, что владели они землями, населенными свободными общинниками. Эти общинники выплачивали владельцу земли, то есть Церкви, определенный налог, и в каком-то смысле их можно назвать арендаторами. Если за ними не было долгов, то они могли уйти с этой земли куда угодно. Крепостными они не были.

Но так было до XVI века. А вот затем начались очень сложные исторические процессы, когда, с одной стороны, в западноевропейских странах происходила эмансипация, то есть освобождение крестьянских общин от феодальной зависимости, а с другой стороны, в Восточной Европе, наоборот, усилилось закрепощение крестьян. Даже можно провести условную границу - к востоку от Эльбы. Процесс этого «нового закрепощения» охватил северовосточные земли Германии, Польшу и, чуть позже, Московскую Русь. Причина прежде всего в экономике: восточное побережье Балтийского моря в тот момент стало хлебородной житницей Европы, причем пригодной для земледелия земли было много, а рабочей силы - мало. Поэтому-то крестьян и стремились жестко прикрепить к земле. В Германии и Польше это была инициатива помещиков, а в России - государства. Отсюда и последовательное ограничение прав крестьян на уход с земли (введение так называемых «заповедных лет»), а в итоге и вовсе отмена Юрьева дня в конце XVI века.

При этом надо понимать, что весь XVII век - это время активного закрепощения крестьян именно государством. Государство исходило из фискальных нужд: если люди жестко прикреплены к земле, то с них проще взять налоги. Соответственно, и крестьяне на тех землях, что принадлежали Церкви, тоже становятся прикрепленными к земле. Частное же крепостное право - это уже XVIII век, эпоха роста дворянства, роста его самосознания и автономии от других сословий.

Гумно. Алексей Венецианов.1821

А была ли в церковном сознании какая-то рефлексия по поводу крепостного права? То есть считала ли Церковь нормальным для себя владеть крепостными?

Особой рефлексии не было. Вернее, рефлексия, и мощная, была по другому вопросу: может ли Церковь вообще владеть землей? Иначе говоря, это полемика нестяжателей и иосифлян, происходившая в XV–XVI веках и окончившаяся победой иосифлян*. И коль скоро тогда этот вопрос был решен положительно - то есть что Церковь может владеть землями, то в рамках этой концепции Церковь и дальше смотрела на вещи. В XVII и XVIII веках никакой острой полемики по поводу владения крепостными не было. Более того, владение землями и селами рассматривалось как последний залог церковной самостоятельности перед лицом абсолютистского государства, всё более наступающего на права Церкви.

Но закрепощение крестьян - это был, с точки зрения Церкви, вопрос экономической политики государства. В эту сферу Церковь не считала нужным вмешиваться, поскольку это внешний для нее процесс. А вот вопрос о церковном землевладении был принципиально иным - ведь он затрагивал вопрос о внутреннем монашеском устройстве.

Тут, наверное, надо пояснить, откуда вообще брались у Церкви земли. Чаще всего эти земли по завещанию жертвовали монастырям бояре и князья, с условием вечного поминовения души. Надо ли было соглашаться? Стоило ли брать эти завещанные земли? Стоило ли поминать усопших за такие вклады? Поэтому тут кипела полемика, тут вставали вопросы и о внутреннем устройстве Церкви, и о ее взаимоотношениях с царской властью.

Торг. Николай Неврев. 1866

Кому на Руси жить хуже?

Как бы там ни было, а в XVII веке и в первой половине века XVIII монастыри владели уже не просто землями, но и прикрепленными к этим землям крестьянами. Можно ли сравнить положение этих крестьян с положением крепостных, принадлежащих помещикам? Кому было хуже?

Положение монастырских крестьян было существенно лучшим. Особенно в XVIII веке, когда у дворян появилась фактически ничем не ограниченная власть над своими крепостными. Возможность частного помещичьего произвола была гораздо выше, чем у корпоративных собственников - монастырей, епископских кафедр или государства. Есть свидетельства в исторической литературе, что среди крестьян второй половины XVIII века церковные крестьяне считались наиболее привилегированной категорией жителей. Помещичьи крестьяне им завидовали.

Причин тут несколько. Во-первых, в монастырских владениях были исключены зверства помещиков - монахи не покушались на честь крепостных женщин, монахи не истязали дворовых людей (которых, кстати, у них вообще не было), не устраивали псовых охот, не пропивали крестьян и не проигрывали их в карты. Более того, крестьяне ведь были прихожанами монастырских храмов, и монастыри занимались их духовным окормлением, боролись с пьянством, с распутством.

Во-вторых, церковные институты в большей степени заботились о производительности своих земель, а максимальной производительности нельзя достичь жестокой эксплуатацией. Жестокая эксплуатация может быть выгодна только в очень короткой перспективе, монастырское же руководство смотрело далеко вперед, мыслило стратегически, и потому не стремилось выжать из крестьян все соки.

В общем, хуже всего было положение крестьян, принадлежавших помещикам, на втором месте стояли государственные крестьяне (государство относилось к своим крестьянам более формально, чем монастырское начальство, а формальное отношение подчас оборачивалось жестокостью), и, наконец, лучше всего было церковным крестьянам.

Чем же кончилась эта относительная идиллия?

Кончилась она екатерининским указом 1764 года о секуляризации церковных земель. Почти вся принадлежащая монастырям земля (и, соответственно, населявшие ее крестьяне) оказалась в собственности государства, а монастырям взамен выделялось из казны денежное содержание - крайне скудное.** Конечно, процесс этот не произошел мгновенно - на юге России, в Малороссии, в Белоруссии, на Западной Украине он растянулся на несколько десятилетий. Но к концу XVIII века никаких крепостных крестьян у Церкви не осталось. Судьба этих бывших монастырских крестьян (они стали называться «экономическими», потому что ими управляла коллегия экономии) была печальной, поскольку этих крестьян начали активно раздавать в частные руки екатерининским орлам.

Обьявления о продаже крепостных. Газета «Московские Ведомости», 1797 г.

Христианин не может быть рабовладельцем

Давайте из XVIII века переместимся в XIX век. Как относились к крепостному праву славянофилы? Они ведь в большинстве своем стояли на православных позициях?

Славянофилы - это то направление русской мысли, которое можно назвать христиански ориентированным сводом интеллектуального либерализма. Поэтому крепостное право они отрицали в принципе. Кроме того, они считали его чуждым для русской жизни явлением, привнесенным петровскими реформами.*** Более того, многие славянофилы, например, Юрий Федорович Самарин, были активными разработчиками проекта освобождения крестьян. Сами будучи дворянами-землевладельцами, они еще до 1861 года отпускали на волю своих крепостных, причем, особо это замечу - с землей. Делали это они из христианских соображений. «Христианин может быть рабом, - писал Алексей Хомяков, - но не может быть рабовладельцем».

Но тут я должен сделать важную оговорку. Когда мы говорим о крепостном праве, то обычно имеем в виду власть помещиков над крестьянами. Но существовала и другая зависимость крестьян, о которой вспоминают гораздо реже. Я имею в виду зависимость от крестьянской общины. Большинство российских крестьян (кроме Сибири и Севера европейской части) жили в общинах. Именно общине принадлежала земля, делившаяся между крестьянами в результате регулярных переделов. И поскольку именно община выступала коллективным налогоплательщиком, то существовала достаточно серьезная зависимость крестьян от самой общины. Именно сход, крестьянский мир, решал, как делить землю, отпустить ли крестьянина в паломничество или в монастырь (например, преподобному Василиску Сибирскому община препятствовала посвятить свою жизнь монашеству, поскольку опасалась лишиться налогоплательщика). Зависимость крестьянина от общины после 1861 года не только сохранилась, но и усилилась. Опасность этого «общинного крепостного права» недооценивалась в эпоху освобождения крестьян. И более всех эту опасность недооценивали как раз славянофилы. Они ведь считали крестьянскую общину идеалом социального устройства. Тут вообще парадокс: будучи ярыми противниками помещичьего и государственного крепостного права, они стремились сохранить общинное крепостное право - не понимая, что это мина замедленного действия.

А выступала ли Церковь в защиту крестьян, подвергавшихся издевательствам со стороны помещиков? Были такие примеры?

Примеры такие были, но это, к сожалению, не стало общецерковной политикой. Каждый раз это был подвиг конкретных лиц - монахов или приходских священников. Наиболее известный пример - это когда святитель Игнатий (Брянчанинов), будучи на тот момент еще архимандритом, боролся с произволом помещика Страхова, который надругался над крепостными девушками и преследовал обличившего его приходского священника. Были и другие примеры, не столь, может, яркие. Но массового протеста духовенства всё же не было.

Тут тоже надо сделать некоторые пояснения. Многие наши современники совершенно не понимают, каким было положение сельских священников в XIX веке. Они целиком зависели от благоволения местных помещиков, которые чаще всего и содержали церкви, и от местного начальства. Помещичий произвол порой касался не только крестьян, но и сельских батюшек. Бывало, что священников травили собаками (как, кстати, травили собаками и монахов, живших отшельниками в лесах - местным помещикам не нравилось такое соседство). У Лескова в повести «Старые годы села Плодомасова» есть эпизод, когда помещик (как бы мы сегодня сказали, «беспредельщик»), укравший у соседа-помещика дочь и принуждавший ее к замужеству, заставляет приходского священника их обвенчать. Заставляет просто: накидывает ему петлю на шею. Не обвенчаешь - повешу. Подобных историй было, видимо, немало, хотя документированы они плохо.

Верно ли мнение, что проект манифеста 1861 года об освобождении крестьян писал святитель московский Филарет (Дроздов)?

Он действительно принимал участие в разработке этого документа, по просьбе председателя редакционной комиссии графа Панина. Святитель взял за основу проект Ю.Ф. Самарина и качественно его переработал. Позднее вариант святителя Филарета, с небольшими изменениями, и стал текстом Манифеста от 19 февраля 1861 года.

Но здесь тоже надо пояснить исторический контекст. Дело в том, что к середине XIX века у Церкви вновь появляются земли - не села с крестьянами, а леса, ловли, промысловые земли, иногда пашни. Это им дарило правительство. Так вот, в преддверии 1861 года в церковной среде стали распространяться слухи, что вслед за освобождением крестьян последует новая секуляризация церковных земель, что эти земли раздадут частично крестьянам, частично помещикам. Складывалась парадоксальная ситуация - раскрепощения крестьян духовенство ждало с настороженностью: не последует ли за ним какого-то притеснения Церкви.

Так вот, святитель Филарет написал специальный отзыв (который есть в собрании отзывов на проект манифеста), что хорошо бы так не делать, что нельзя увязывать освобождение крестьян с изъятиями церковной земли.

Общий жертвенный котел в престольный праздник. Илларион Прянишников. 1888

Сослагательное наклонение

И в XIX, и в XX веке, и даже в наши дни есть люди, негативно относящиеся к манифесту 1861 года, считающие, что это был очень неудачный, непродуманный акт, в итоге приведший к революции 1917 года. Можно ли было в тех условиях провести освобождение крестьян как-то иначе, лучше?

Тут, конечно, легко ответить, что история не знает сослагательного наклонения. Но мне вспоминается замечательная фраза Ключевского, что по справедливости на следующий день после 18 февраля 1762 года (когда Петр III подписал «Манифест о даровании вольности и свободы российскому дворянству») следовало подписать манифест об освобождении крепостных крестьян, что и было сделано, - иронизирует Ключевский, - 19 февраля, но только через 99 лет. Если же говорить без шуток, то, на мой взгляд, главной проблемой манифеста 1861 года была недооценка подводных камней, содержащихся в общинном крепостном праве. Община воспринималась государством как залог политической благонадежности крестьян и как удобное средство взыскивать налоги. Однако на стратегические, «долгоиграющие» проблемы, порождаемые общиной, внимания не обращали. Фактически настоящего освобождения крестьян так и не случилось, манифест 1861 года стал только первым шагом к этому.

Виновницей крепостного права порой считают Православную Церковь. Дескать, именно благодаря Православию, воспитывающему в людях покорность и смирение, крепостное право продержалось в России гораздо дольше, чем в Европе. Или же говорят о том, что крепостное право - это свидетельство слабости Церкви, свидетельство того, что вера была чисто формальной и ограничивалась лишь ритуальной стороной. Что Вы об этом скажете?

Мне кажется, такой взгляд во многом надуман. Прежде всего потому, что не дело Церкви - бороться за или против какого-то политического или экономического строя. Всё это для нее внешнее, а главное свое дело, духовное окормление верующих, она может осуществлять при любом строе.

Вопрос лучше поставить по-другому - как могли православные люди, помещики, творить такие безобразия со своими крепостными крестьянами? В этом действительно чувствуется изъян христианского воспитания, но этот изъян присущ всему тогдашнему образованному обществу, весьма далекому от Церкви. Напомню, что зверство и беспредел затрагивали не только крестьян, но и низовое духовенство, и монашествующих. Таким образом, проблема крепостников - это нравственная проблема всего российского общества той эпохи.

Мне кажется, тема эта еще недостаточно осмыслена современным церковным сознанием - возможно, потому, что как-то затерялась на фоне более актуальных и трагичных проблем XX века, которые сейчас активно дискутируются. Думаю, пройдет какое-то время - и такому же осмыслению будет подвергнут и императорский период нашей истории. Пока что не дошли руки - вернее, головы.

* Cм. статью «Иосифляне, нестяжатели и ИНН» в февральском номере «Фомы» за 2008 г. - Ред.
** См. статью А. Л. Беглова «Непокоренное монашество» в октябрьском номере «Фомы» за 2009 год. - Ред.
*** Подробнее о славянофилах см. в статье «Вечный спор: западники и славянофилы» в июльском номере «Фомы» за 2009 год. - Ред.

Протоиерей Максим Хижий , инспектор Свято-Троицкого духовного училища г. Гусь-Хрустальный Владимирской области, кандидат философских наук

Заступник крепостных

Малоизвестные страницы жизни святителя Игнатия (Брянчанинова)

В 1852 году Святейший Синод направил архимандрита Игнатия (Брянчанинова) депутатом от духовного сословия в Высочайшую комиссию, которая расследовала насилия над крепостными Устюжского уезда в Новгородской губернии.

Поводом для возбуждения следственного дела явилась челобитная крепостных помещика Страхова, написанная с их слов приходским священником Ивановским. Практически все девушки, включая малолетних, подверглись насилию со стороны барина. Жертвы, доведенные до отчаяния, накладывали на себя руки. Челобитную крепостных местная власть расценила как попытку к бунту, а священника обвинили в подстрекательстве. Иерей Ивановский был избит полицейскими и смещен с прихода, посажен в острог. Его семью лишили церковного дома, средств к существованию и обрекли на нищету. Еще хуже были судьбы крестьян: пятеро ходоков арестованы и умерли в заточении. В поместье направлена карательная команда для того, чтобы насильно обвенчать изнасилованных девиц и скрыть следы преступления.

Последовательная позиция архимандрита Игнатия по защите невинных крестьян и лиц духовного звания вызывала крайнее раздражение у покровителей Страхова, писавших на архимандрита доносы в жандармерию. Следствие длилось около двух лет. Архимандрит Игнатий провел тщательнейшее расследование и своей стойкой принципиальной позицией добился повторного расследования дела. В результате расследования имение помещика Страхова было отдано под правление и надзор полномочных представителей дворянского собрания губернии. Священники, проходящие по делу как свидетели, были укрыты от насилий местной власти в монастыре с сохранением им жалования. Но значительно важнее то, что великий святой сделал важные обобщения, выходящие за пределы самого дела:

«Укрывательство гнусных поступков безнравственности, извращение для того истины и неуважение, а тем более уничижение религии соединяясь, составляют тот именно страшный яд, который, помалу, со временем растворяет совершенно совесть народа и ввергает его в нечестие, пораждающее все бедствия… Опозоривать религию в лице ее представителей, значит унижать в высшей степени всякую власть, религиею устанавливаемую. Своеволие гражданское всегда начинает свои действия с нападения на религию и ее представителей; но политика государств благоустроенных строго охраняет силою мудрых законов народное уважение к вере, как единственное условие любви, покорности и терпения, на которых утверждается и покоится всякая законная власть».