Содержание правоспособности и субъективного гражданского права. Соотношение правоспособности и субъективных прав

Правоспособность как субъективное право нельзя смешивать с конкретными субъективными правами, возникшими в результате ее реализации. Быть правоспособным еще не означает фактически, реально иметь конкретные права и обязанности, которые предусмотрены или допускаются законом.

Правоспособность, как отмечено в литературе, это лишь основа для правообладания, его предпосылка. За каждым гражданином закон признает способность иметь множество имущественных и личных неимущественных прав, но конкретный гражданин никогда не может иметь весь их "набор", он имеет лишь часть этих прав. Так, каждый может иметь право авторства на изобретение, но далеко не все его имеют.

См.: Советское гражданское право. Субъекты гражданского права / Под ред. С.Н. Братуся. С. 16.

Приобретение конкретных субъективных прав и обладание ими означает реализацию правоспособности. При этом объем субъективных прав зависит от того, как работает и сколько зарабатывает гражданин, какие у него потребности и вкусы. Кто больше и лучше работает, кто обладает природными и воспитанными талантами и способностями и активно реализует их, кто умеет разумно использовать заработанное и приобретенное, тот имеет и больше материальных и иных благ, прав на результаты интеллектуального творчества и т.д. Это закономерность любого общества.

А.Е. Шерстобитов выдвинул теорию: правоспособность есть субъективное право, которому корреспондирует обязанность всех третьих лиц не посягать на правоспособность этого гражданина. Она защищается, потому и является субъективным правом.

Обоснование и мнения остаются спорными:

Субъективное право – это право, существующие в рамках конкретного правоотношения. Правоспособность – возможность лица иметь любые абстрактные права в рамках любых правоотношений.

Обеспечение правоспособности правовой защитой само по себе не означает, что правоспособность – это субъективное право. Правовой защитой в ГК обеспечиваются не только субъективные права.

Более обоснованной является позиция, согласно которой правоспособность не является субъективным правом. В пользу этого говорится:

Правоспособность носит абстрактный характера, являясь лишь способностью, а субъективное право всегда носит конкретный характер, возникая в рамках конкретного правоотношения, и потому представляет собой уже реализованную часть правоспособности.

Правоспособность человека наделяет государство, а субъективное право приобретается по своей воле и в своих интересах.

Правоспособность возникает в момент рождения, а субъективное право – с момента его приобретения.

Правоспособность равна для всех, а субъективные права у всех разные.

Правоспособность неотчуждаема, в отличие от субъективного права.

Отождествлять субъективное право и правоспособность нельзя.

Дееспособность гражданина.

Гражданская дееспособность – способность гражданина своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности и исполнять их (п.1,ст.21 ГК ).

В отличие от правоспособности, предполагающей возможность иметь гражданские права и нести гражданские обязанности, дееспособность подразумевает возможность гражданина осуществлять соответствующие права и обязанности своими собственными действиями, без помощи третьих лиц. Дееспособность – предоставленная гражданину возможность реализации своей правоспособности. Право- и дееспособность в совокупности образуют правосубъектность.

Дееспособность также неотделима от личности и может быть ограничена лишь в случаях и порядке, установленных законом.

Юридическое значение дееспособности состоит в том, что она обеспечивает активное участие физического лица в гражданском обороте.

Способность гражданина своими действиями приобретать гражданские права и создавать для себя гражданские обязанности.

Способность самостоятельно осуществлять гражданские права и исполнять обязанности.

Способность нести ответственность за гражданские правонарушения (деликтоспособность).

Разновидности дееспособности физических лиц.

В отличие от правоспособности, дееспособность не может быть равной. Это связано с тем, что приобретение и осуществление прав, исполнение обязанностей своими собственными действиями предполагает способность гражданина осознавать последствия таких действий.

Закон дифференцирует граждан по дееспособности на несколько групп:

Полностью дееспособные;

Частично дееспособные;

Относительное дееспособные;

Ограниченно дееспособные;

Недееспособные.

Полностью дееспособные – имеющие возможность полностью реализовывать свою правоспособность граждане, достигшие 18 лет (п.1, ст.21 ГК ). Из правила о возрасте есть два исключения:

Если законом допускается вступление в брак до достижения 18 лет, гражданин приобретает дееспособность в полном объеме со дня вступления в брак (п.2, ст.21 ГК ). Последующее расторжение брака лицами младше 18 лет не влечет утраты ими полной дееспособности. В случае же признания брака недействительным (гл.5 СК РФ ) суд может принять решение об утрате несовершеннолетними гражданами полной дееспособности с определенного решением суда момента.

Эмансипация влечет наступление полной дееспособности (объявление его полностью дееспособным – ст.27 ГК ). Для эмансипации требуется наличие двух условий: 1) возраст 16 лет, 2) наличие у него работы по трудовому договору / согласия родителей / усыновителей / попечителей осуществлять предпринимательскую деятельность. При согласии обоих родителей эмансипация производится органами опеки, а при его отсутствии – по решению суда (гл.32 ГПК РФ ). В последнем случае гражданин признается полностью дееспособным со дня вступления в законную силу соответствующего решения суда об эмансипации (ч.2, ст. 289 ГПК РФ ).

Однако полная дееспособность лиц младше 18 лет не распространяется на те права и обязанности, для приобретения которых установлен возрастной ценз (п.16 постановления суда ВС и ВАС от 1 июля 1996 года №6/8).Ст. 13 ФЗ «Об оружии» , права на вождение автомобиля.

Частично дееспособными (малолетними) признаются граждане, не достигшие 14 лет. Согласноп.1, ст.28 ГК от имени таких граждан сделки совершают их законные представители.

Категорию «частично дееспособные» условно можно поделить на две: граждане до 6 лет и граждане от 6 до 14 лет. Граждане от 6 лет признаются неспособными к самостоятельным юридическим актам. В связи с этим не ясно, почему их относят к частично дееспособным. Юридические поступки не считаются юридическими актами, т.е. не влекут за собой юридических последствий. Дети имеют возможность вступать в элементарные правоотношения.

Граждане от 6 до 14 лет вправе совершать самостоятельно определенные сделки (перечень – в п.2, ст 28 ГК ) :

Мелкие бытовые сделки (признаки мелкой бытовой сделки – а) направлена на удовлетворение элементарных бытовых потребностей; б) незначительность сделки; в) соответствие сделки уровню сознания и развития ребенка; г) незначительность суммы сделки; д) исполнение сделки в момент ее совершения).

Сделки, направленные на безвозмездное получение выгоды, не требующие нотариального удостоверения или государственной регистрации.

Сделки по распоряжению средствами, предоставленными законными представителями или третьим лицом (с согласия законных представителей) для достижения определенной цели или свободного распоряжения.

По сделкам малолетнего ответственность несут его законные представители, если не докажут, что обязательство нарушено не по их вине. Такая вина имеет место в случае, если родители недостаточно тщательно контролировали действия ребенка.

Правило об ответственности за вред, нанесенный малолетним, крепится в статье 1073 ГК РФ .

Относительно дееспособными гражданами признаются лица от 14 до 18 лет. Согласноп.1, ст.26 ГК , указанные лица вправе совершать любые сделки с письменного согласия законных представителей, причем одобрение может быть получено как до, так и после совершения сделки. Достаточно разрешения одного из родителей, т.к. вст.61 СК РФ устанавливается, что родители имеют равные права.

Ряд действий относительно дееспособные граждане способны совершать самостоятельно, вопреки согласию законных представителей. Это, во-первых, сделки, разрешенные малолетним, во-вторых, сделки по распоряжению заработной платой и стипендией (пп.1,п.2,ст 26 ГК РФ ), в-третьих, они вправе осуществлять свое право на результаты собственной творческой и интеллектуальной деятельности, вносить вклад и по достижении 16 лет – вступать в члены кооператива.

По ходатайству законных представителей или органа опеки и попечительства (ООиП), суд может ограничить или лишить относительно дееспособного гражданина права распоряжаться своим заработком, если на то есть достаточные основания (неразумное использование денежных средств). В случае ограничения права распоряжаться доходом для совершения сделки требуется согласие законных представителей. В случае же лишения данного права средствами относительного дееспособного лица распоряжаются его законные представители.

По совершенным сделкам относительно дееспособные граждане отвечают самостоятельно (ст. 1074 ГК ).

Ограниченно дееспособными являются граждане, чья дееспособность ограничена судом в порядке, предусмотренномглавой 31 ГПК . Для подобного ограничения требуется соблюдение двух условий:

Злоупотребление гражданином спиртными напитками или наркотическими средствами, либо пристрастие к азартным играм (п.1, ст. 30 ГК РФ ).

Создание тяжелого материального положения семьи поведением лица.

Ограниченному в дееспособности лицу ООиП назначается попечитель (ст. 285 ГПК ). Согласноп.1, ст.30 ГК , ограниченно дееспособные граждане вправе совершать только мелкие бытовые сделки: заработок, пенсии и иные доходы получает и расходует в интересах таких лиц попечитель (абзац 3, п.1, ст.30 ГК ). Распоряжаться своими средствами лицо может с позволения попечителя.

Однако по совершенным сделкам и за причиненный вред ограниченно дееспособный гражданин несет самостоятельную ответственность. Если основания ограничения дееспособности гражданина отпадут, суд отменяет установленное решение и попечительство.

Недееспособные граждане – физические лица, которые вследствие психического расстройства не могут понимать значения своих действий или руководить ими (п.1, ст.29 ГК ). Гражданин может быть признан недееспособным по решению суда на основании заявления членов его семьи, органов опеки и попечительства или психофизиологического диспансера (ч.2, ст. 281 ГПК ). По таким делам суд назначает судебно-психиатрическую экспертизу в порядке, закрепленном встатье 283 ГПК .

Если основания признания лица недееспособным отпали, за гражданином признается дееспособность.

Признание лица недееспособным влечет за собой:

Лицо не вправе совершать никакие сделки – их за него совершает опекун (п.2, ст.28 ГК ).

По общему правилу, вред, причиненный недееспособным, возмещает его опекун или организация, обязанная осуществлять надзор за ним. Если не докажут, что вред нанесен не по их вине (п.1, ст.1075 ГК ).

Из всех многочисленных норм, составляющих в совокупности систему советского социалистического права, только две нормы пользуются термином "правоспособность". Эти нормы тождественны в Гражданских кодексах всех союзных республик (ст. 4 и 10).

Статья 4 определяет гражданскую правоспособность как признанную законом за каждым гражданином способность иметь гражданские права и гражданские обязанности. Статья 10 устанавливает недействительность сделок, направленных на ограничение правоспособности и дееспособности граждан. Статья 10 в Гражданских кодексах всех союзных республик имеет в виду гражданскую правоспособность, предусмотренную в ст. 4 ГК и дополняющую дееспособность граждан, урегулированную ст. 7 - 9 ГК союзных республик.

Таким образом, советский закон говорит только о гражданской правоспособности.

Иначе трактуется понятие правоспособности в советской юридической литературе. Авторы учебников и работ по различным отраслям права говорят не только о гражданской правоспособности, но и о правоспособности гражданско-процессуальной <1>, правоспособности в области государственного права <2>, административной правоспособности <3>, правоспособности трудовой <4>, семейно-правовой или по крайней мере брачной правоспособности и дееспособности <5>.

<1> См., напр.: Советское гражданское процессуальное право: Учебное пособие / Под ред. М.А. Гурвича. М.: Изд-во Всесоюзного юридического заочного института, 1957. С. 67 и сл.
<2> См.: Мицкевич А.В. Вопросы учения о субъективных правах // Правоведение. 1958. N 1. С. 3.
<3> См.: Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. М.: Издательство Академии наук СССР, 1948. С. 621 и сл.; Субъекты социалистических правоотношений // Советское государство и право. 1955. N 6.
<4> См.: Александров Н.Г. Трудовое правоотношение. М.: Юриздат, 1948. С. 72 и сл.
<5> См.: Пергамент А.И. К вопросу о правовом положении несовершеннолетних // Ученые записки ВИЮН. Вып. III. М.: Госюриздат, 1955. С. 4 и сл.

А.В. Венедиктов объединил все эти "виды" правоспособности единым понятием "отраслевой" правоспособности советских граждан и организаций, которое он противопоставляет понятию их общей правоспособности <6>.

<6> См.: Венедиктов А.В. Субъекты социалистических правоотношений // Советское государство и право. 1955. N 6.

С.И. Вильнянский предлагает различать правоспособность гражданскую и политическую <7>. О.С. Иоффе различает "гражданскую правоспособность в широком смысле" и "в узком смысле". В первую "войдут, - как пишет О.С. Иоффе, - и политические, и имущественные, и личные, и все другие правомочия граждан независимо от того, какой отраслью законодательства они предусматриваются, - государственным, административным, гражданским правом или какой-либо иной отраслью советского права" <8>.

<7> См.: Вильнянский С.И. Лекции по гражданскому праву. Харьков: Изд-во Харьковского государственного университета, 1958. С. 92.
<8> Иоффе О.С. Советское гражданское право. Л.: Изд-во ЛГУ, 1958. С. 86.

Значительно раньше в работе "Субъекты гражданского права" С.Н. Братусь писал о гражданской правоспособности: "Социалистическая гражданская правоспособность включает в себя все те гражданские права и обязанности, носителем которых может быть лицо как член социалистического общества, как участник социалистических имущественных и связанных с ними неимущественных отношений". Однако несколько дальше С.Н. Братусь говорил: "Правоспособность - та общая основа, без которой невозможны конкретные правомочия" <9>.

<9> Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. М.: Госюриздат, 1950. С. 6.

Из того же понятия правоспособности как категории, общей всем отраслям советского права, исходит А.В. Мицкевич, широко пользующийся и понятием "элемента" правоспособности <10>.

<10> См.: Мицкевич А.В. Указ. соч. // Правоведение. 1958. N 1. С. 34.

Невзирая на известное несовпадение воспроизведенных суждений о понятии "правоспособность", все эти суждения едины в главном, в основных своих чертах. Все они:

а) признают правоспособность понятием, общим для всех отраслей права;

б) определяют правоспособность как признанную законом за гражданами и за организациями абстрактную способность или иначе закрепленную за ними законом возможность обладать правами и нести правовые обязанности <11>;

<11> См., в частности: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 5.

в) считают, что "в правоспособность входят субъективные права", как пишет О.С. Иоффе <12>, что правоспособность "включает в себя" субъективные права, что субъективные права "входят в содержание правоспособности", являются ее "элементами", как говорят С.Н. Братусь и А.В. Мицкевич <13>. Понятие субъективного права как "элемента" правоспособности, как чего-то "входящего в состав", "в содержание" правоспособности в известной мере затрудняет и без того не вполне четкий анализ соотношения правоспособности и субъективного права, который дается в нашей литературе отдельными авторами. Трудно признать его и обоснованным с точки зрения того определения правоспособности, от которого отправляются те, кто обнаруживает наличие в правоспособности "элементов".

<12> См.: Иоффе О.С. Советское гражданское право. 1958.
<13> См.: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 14, 45, 46; Мицкевич А.В. Указ. соч. // Правоведение. 1958. N 1. С. 34.

В чем, в самом деле, заключается "абстрактность", абстрактный характер правоспособности? В том, что правоспособность есть закрепленная законом за гражданами или организациями возможность иметь любые права и нести любые обязанности, из числа предусматриваемых для данной области общественных отношений соответствующей системой объективного права.

Какие именно субъективные права возникают на основе правоспособности для каждого из ее носителей, закон не предрешает. Правоспособность есть некоторая "бланкетная" возможность. Возникающее же на основе правоспособности субъективное право всегда имеет определенное содержание: закрепляет за носителем права возможность определенного поведения, меру этого определенного поведения.

Каким же образом конкретные, т.е. определенные по содержанию права, возникнув на основе абстрактной возможности обладать данного рода правами вообще, становятся "элементами" этой возможности, а она сама (правоспособность) продолжает и после "вступления в нее" этих конкретных "элементов" оставаться прежней абстрактной ("бланкетной") возможностью правообладания и несения правовых обязанностей? Этого не объясняет никто из названных авторов и, думается, объяснить это невозможно.

Едва ли убедительно выдвигаемое А.В. Мицкевичем деление обязанностей на "общие" обязанности, якобы являющиеся "элементами" правоспособности, и "конкретные" обязанности как элементы правоотношений, "которым соответствуют определенные субъективные права" <14>.

<14> Мицкевич А.В. Указ. соч. // Правоведение. 1958. N 1. С. 34.

Против этого деления возникают прежде всего такие же возражения, какие выдвинуты выше против признания субъективных прав элементами правоспособности. Но, кроме того, чтобы обосновать это деление, надо было бы доказать существование общих обязанностей, которым не противостоит никакое субъективное право и никакой управомоченный, т.е. надо доказать наличие обязанностей "вне правоотношения".

Ту аргументацию в пользу признания субъективных прав и правовых обязанностей, существующих "вне правоотношения", которую защищает в настоящее время Д.М. Генкин, во всяком случае трудно признать убедительной.

"Нам представляется, - пишет Д.М. Генкин, - что правоотношение должно быть конкретно в том смысле, что содержанием его являются права и обязанности определенных лиц... Правоотношение с неопределенным составом обязанных лиц является не конкретным, а абстрактным правоотношением, т.е. нормой объективного права, устанавливающей общее правило поведения; всеобщая взаимная связь всех лиц между собою, урегулированная правом, является общим правилом поведения, т.е. не правоотношением, а нормой, правом в объективном смысле". При этом Д.М. Генкин ссылается на С.Ф. Кечекьяна: "Прав С.Ф. Кечекьян, утверждающий, что правоотношение есть всегда конкретная связь между определенными лицами: "абстрактное" правоотношение есть не что иное, как та же норма права" <15>.

<15> Генкин Д.М. Право собственности как абсолютное субъективное право // Советское государство и право. 1958. N 6. С. 93.

Между тем едва ли работы С.Ф. Кечекьяна надлежащим образом подкрепляют концепцию Д.М. Генкина в данном вопросе. Правда, в тезисах "К вопросу о социалистическом правоотношении" С.Ф. Кечекьян писал: "Не всегда в результате действия норм права складываются правоотношения" <16>. Но в той статье, на которую ссылается Д.М. Генкин, наряду с приведенным Д.М. Генкиным положением сказано и иное: "Норма права не может оставаться без воплощения в правах и обязанностях конкретных лиц, в правоотношениях" <17>.

<16> Карева М.П., Кечекьян С.Ф. О социалистических правоотношениях. М.: Изд-во института права Академии наук СССР, 1956. С. 23.
<17> Кечекьян С.Ф. Норма права и правоотношение // Советское государство и право. 1956. N 2. С. 24, 27.

Не выдержана концепция обязанности "вне правоотношения" и в последней по времени работе С.Ф. Кечекьяна "Правоотношения в социалистическом обществе". В сущности С.Ф. Кечекьян меньше доказывает, чем декларирует существование таких обязанностей. Доводом же в пользу концепции обязанностей вне правоотношений С.Ф. Кечекьян, считает то, что "повелительно-предоставительный (императивно-атрибутивный) характер не составляет обязательного свойства всех норм права. Нормы права могут быть чисто императивными" <18>. Но с каких пор императивный характер нормы, если понимать слово "императивный" в его общепринятом значении, исключает возникновение на ее основе правоотношений? Никакого значения для существа нормы не имеет и то обстоятельство, что та или иная норма изложена "императивно", говорит только об устанавливаемой ею обязанности. Статья 403 ГК устанавливает, например, что "причинивший вред личности или имуществу другого обязан возместить причиненный вред". Никто ни разу не усомнился, однако, в том, что обязанности причинителя вреда противостоит право потерпевшего на возмещение причиненного ему вреда, иначе говоря, что на основе этой нормы возникают правоотношения. Поэтому трудно понять, какие "чисто императивные" нормы имеет в виду С.Ф. Кечекьян, считая, что такие нормы устанавливают обязанности "вне правоотношений".

<18> Кечекьян С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. М.: Издательство Академии наук СССР, 1958. С. 63.

Другой выдвигаемый С.Ф. Кечекьяном довод заключается в том, что существуют правовые обязанности, устанавливаемые ради обеспечения правопорядка в целом. "Таковы... обязанности в уголовном праве..." <19>. Но разве можно сказать, что какая бы то ни было правовая норма и устанавливаемая ею обязанность для правопорядка в целом безразлична и, охраняя непосредственно интересы отдельного гражданина, не обеспечивает вместе с тем и правопорядок в целом? Такое противопоставление норм, охраняющих только интересы отдельных лиц, другим нормам, охраняющим правопорядок в целом, походит на давно отвергнутое в советской юридической литературе деление права на публичное и частное.

<19> Там же. С. 63, 64.

Наконец, возражая против взгляда, по которому обязанностям в определенных случаях противостоят права государства, С.Ф. Кечекьян пишет: "Государство как суверен, как законодатель стоит за всеми правоотношениями и за всеми правами и обязанностями". Это, конечно, верно. Но тогда непонятно, почему С.Ф. Кечекьяну представляется, что "уголовный закон может повлечь возникновение правоотношения (в случае нарушения запрета преступником), но он может и не повлечь их, и дело ограничится установлением одних только обязанностей" <20>. Ведь и до нарушения преступником запрета, содержащегося в уголовно-правовой норме, действует этот установленный сувереном - государством - запрет. А после нарушения применяется установленная изданной сувереном нормой санкция за нарушение этого запрета. С каким же управомоченным, не существовавшим до нарушения уголовно-правовой нормы, преступник оказывается связан правоотношением после нарушения той же нормы? Все это в работе С.Ф. Кечекьяна остается необъясненным.

<20> Там же. С. 65.

Поэтому приходится думать, что в основе всех утверждений С.Ф. Кечекьяна о существовании обязанностей "вне правоотношений" лежит только выдвинутое им противопоставление всегда абстрактной правовой нормы и правоотношения как всегда "конкретной связи между определенными лицами", ввиду чего "абстрактное" правоотношение есть не что иное, как "та же норма".

Между тем самое противопоставление С.Ф. Кечекьяном нормы правоотношению есть недоразумение. Об "абстрактном правоотношении" никто никогда не говорил. Невозможно сомневаться, что правоотношение всегда конкретно. Правоотношение конкретно в том смысле, что является всегда урегулированным правовой нормой или правовыми нормами, реальным, в действительной жизни существующим общественным отношением, отношением кого-то с кем-то. В то же время в диспозиции соответствующей нормы такое же общественное отношение представлено в абстрактной форме таким, каким оно должно быть для того, чтобы оно соответствовало воле господствующего класса, выраженной в той же норме. В этом и только в этом заключается абстрактный характер правовой нормы.

Таким образом, правовая норма и правоотношения - явления разного порядка. Правоотношение - это действительно не только юридически, но и фактически существующее отношение между людьми. Норма права - это действительно существующее веление, правило поведения для людей, участвующих в данного рода отношениях. Норма, так же как и правоотношение, - вполне реальное явление, также объективно существует, но, воздействуя на отношения между людьми, сама по себе не есть "отношение". Поэтому нельзя говорить, что абстрактное правоотношение является нормой права, как пишет Д.М. Генкин, или что оно "та же норма права", как выражается С.Ф. Кечекьян. Нельзя потому, что "абстрактных правоотношений" вообще не существует, есть лишь абстрактное изображение в правовой норме конкретных общественных отношений, в которых норма призвана реализоваться и действительно реализуется, если участники соответствующего отношения ее не нарушают.

Но конкретность правоотношения вовсе не означает, что оба его участника должны существовать в момент его возникновения в качестве конкретных, "материально" определенных лиц, что должна быть возможность назвать их по имени, как думает Д.М. Генкин. Для того чтобы отношение, возникшее из указанного в норме факта, было правоотношением, достаточно, если в норме установлено, что один из его участников будет носителем такого-то права, а соответствующую обязанность будет нести любое лицо. Равным образом для существования правоотношения достаточно, чтобы участником его было лицо, принявшее на себя при таких-то указанных в норме условиях, обязанность перед любым лицом, которое предъявит ему требование, соответствующее этой обязанности. Правоотношениями с неопределенным составом участников являются не только абсолютные правоотношения. Такими правоотношениями являются и многие обязательственные гражданские правоотношения. В их числе возникающие из выпуска ценных бумаг на предъявителя, из обращенного, например, "к публике" "предложения вступить в договор, из таких односторонних сделок, как объявление конкурса, публичное обещание награды, правоотношения из договора морского страхования "за счет кого следовать будет" (ст. 197 Кодекса торгового мореплавания Союза ССР), из договора страхования жизни без указания выгодоприобретателя (ст. 374 ГК РСФСР) и, вероятно, ряд других, могущих быть обнаруженными путем детального анализа обязательственных правоотношений, известных как социалистическому гражданскому праву, так и праву капиталистических стран. В буржуазном праве известны и правоотношения, возникающие из двусторонних договоров при неопределенности одного из контрагентов: отношения, возникающие из договора купли-продажи, заключенного по маклерской записке без указания в ней маклером своему клиенту имени лица, с которым маклер заключил такой договор (§ 95 Германского торгового уложения).

Таким образом, то обстоятельство, что существуют "общие обязанности" граждан СССР, о которых пишет А.В. Мицкевич, т.е. обязанности, возложенные самим законом не на определенных лиц, а на всех граждан нашей страны, не служит доказательством того, что эти обязанности не входят в состав соответствующих правоотношений, а являются "элементами" правоспособности. Ниже об этих обязанностях, точнее, о соответствующих им правах, будет сказано подробнее.

Вполне понятно, когда говорят о субъективных правах, которыми обладает субъект правоотношений, как о проявлении его правоспособности, как о ее реализации, осуществлении <21>. Совершенно ясно, что и социальное значение, практическая ценность правоспособности определяется содержанием субъективных прав, которые могут возникать и действительно возникают на ее основе и служат удовлетворению разнообразных интересов граждан и организаций. Признанная законом за всеми гражданами гражданская правоспособность, которая для подавляющего большинства тех же граждан вследствие экономического строя общества практически не становится основой обладания имущественными правами, есть не что иное, как высмеянное когда-то Анатолем Франсом равенство банкира и безработного в праве умереть от голода под мостом через Сену. Но из этого не следует, что субъективные права являются "элементами" правоспособности.

<21>

Если правоспособность есть признанная законом абстрактная возможность или, говоря словами закона, способность иметь права и обязанности, то значит она должна существовать до возникновения соответствующих прав и обязанностей. Известно, что гражданская правоспособность гражданина возникает в момент его рождения. По общему правилу новорожденный в момент своего рождения никакими субъективными гражданскими правами не обладает. Следовательно, считая субъективные гражданские права "элементами" гражданской правоспособности, пришлось бы признать, что правоспособность возникает и существует в течение известного времени без каких бы то ни было "элементов".

С другой стороны, как уже отмечено выше, непонятно, каким образом после вступления конкретных, определенных по содержанию "элементов" в "содержание" абстрактной возможности лица или организации "обогащаться" дальнейшими "элементами", эта возможность продолжает оставаться той же абстрактной возможностью, какой была в момент ее возникновения.

По изложенным соображениям представляется правильным считать правоспособность не соединением субъективных прав как "элементов" правоспособности, не суммарным выражением всевозможных субъективных прав, существование которых допущено законом, по одному из утверждений С.Н. Братуся в названной работе, а присоединиться к другой, также данной С.Н. Братусем в той же работе характеристике правоспособности как необходимой предпосылке субъективных прав и правовых обязанностей: "Правоспособность... как самостоятельная категория имеет значение и ценность лишь в качестве выражения абстрактной, т.е. общей, возможности быть носителем прав и обязанностей" <22>.

<22> Братусь С.Н. Указ. соч. С. 5, 6, 13.

Представляется, что с нынешним состоянием научной разработки проблемы правоспособности связано и следующее существенное недоразумение: понятие правоспособности, которое придано ему ст. 4 ГК союзных республик, неразрывно сливается в литературе с понятием правообладания и несения обязанностей. Поскольку гражданин или организация является участником отношений, регулируемых государственным правом, административным правом или иной отраслью права, постольку-де он обладает и соответствующей "отраслевой" правоспособностью или "общей правоспособностью", которая проявляется в отношениях, регулируемых любой отраслью права. Правоспособность становится синонимом правосубъектности. С.Н. Братусь так и пишет: "Правоспособность и правосубъектность - равнозначные понятия" <23>. При этом оставляется без внимания вопрос о том, не существуют ли такие субъективные права, закрепляемые законом за гражданами и за организациями, для обоснования которых использование категории правоспособности не только не нужно, но могло бы привести к нежелательным и неприемлемым практическим выводам. При исследовании понятия "правоспособность" этот вопрос либо вовсе не ставится, либо молчаливо признается решенным в том смысле, что правоспособность в качестве признанной законом абстрактной возможности или способности граждан и организаций иметь права и обязанности есть синоним самого правообладания и несения обязанностей.

<23> См.: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 6.

Так, С.Н. Братусь пишет: "Правоспособность - та общая основа, без которой невозможны конкретные правомочия" <24>. Правда, ранее С.Н. Братусь говорит о гражданской правоспособности и гражданских субъективных правах. Однако слова "общая основа правомочий" как будто выражают генерализацию понятия "правоспособность", распространение его на любую область правоотношений. Приведенное же выше отождествление С.Н. Братусем понятий "правоспособность" и "правосубъектность" устраняет всякое сомнение в такой генерализации.

<24> См.: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 13.

Никаких сомнений не оставляет и сказанное по данному вопросу А.В. Венедиктовым в книге "Государственная социалистическая собственность". Для А.В. Венедиктова наличие правоспособности есть синоним наличия субъективных прав, участия в правоотношениях. А.В. Венедиктов прямо об этом говорит: "Когда социалистическое государство, регулируя путем закона, правительственных распоряжений либо иных нормативных актов те или иные общественные отношения, придает им новое качество: превращает их в правовые отношения, оно тем самым признает носителей этих отношений субъектами права. В этом выражается неразрывная связь правовых отношений между госорганами с проблемой их правоспособности" <25>.

<25> Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. 1948. С. 623 - 624.

А.В. Венедиктову представляется, что отрицание административной "правоспособности" госорганов означало бы возврат "к недопустимому отрицанию правового характера целого ряда тех отношений между выше- и нижестоящими социалистическими госорганами, правовой характер которых был единодушно признан советской наукой права..." <26>.

<26> Там же. С. 622.

Более того, кажется, что А.В. Венедиктов считает, будто выдвигаемое им понимание соотношения правоспособности и субъективных прав и обязанностей является, если не единственным логически возможным, то универсальным, что из него исходит, в частности, и законодательство капиталистических стран, а также и буржуазная литература, со взглядами которой, разумеется, не совпадают выводы, сделанные А.В. Венедиктовым из своей концепции. Так, в § 88 Германского гражданского уложения и в § 52 швейцарского Гражданского кодекса А.В. Венедиктов усматривает признание "публично-правовой правоспособности" определенных организаций, действующих в этих странах, и подкрепляет такое толкование этих норм цитатой из работы германского юриста Флайнера "Institution des deutschen Verwaltungsrechts".

Между тем § 88 Германского гражданского уложения вообще не позволяет сделать никаких выводов для ответа на вопрос о том, что такое правоспособность, ибо в этом параграфе говорится только о том, что с прекращением учреждения (юридического лица, относящегося к числу учреждений как структурному типу юридических лиц) его имущество переходит к лицам, указанным в учредительном акте, в положении об этом учреждении. А § 52 швейцарского Гражданского кодекса, который не может толковаться в отрыве от § 53, с одной стороны, и от § 11 того же Кодекса - с другой, отнюдь не подтверждает, а, наоборот, опровергает концепцию правоспособности как необходимой предпосылки участия в любых правоотношениях. Параграфы 52 и 53 швейцарского Гражданского кодекса явственно различают два понятия: 1) personnalite - правосубъектность и 2) jouissance des droits civils - обладание гражданскими правами. Названные в § 52 организации приобретают правовое качество, называемое словом personnalite, т.е. правосубъектность, путем регистрации. А одним из последствий этой правосубъектности, конечно, важнейшим последствием для Гражданского кодекса и для гражданского права вообще, является то, что эти организации становятся, в частности, способными приобретать все гражданские права и нести все гражданские обязанности. Такое толкование § 52 и 53 неизбежно, если исходить из § 11 швейцарского Гражданского кодекса, содержащего основное для этого Кодекса определение гражданской правоспособности.

Параграф 11 гласит: "Всякое лицо обладает (пользуется) гражданскими правами. Вследствие этого, т.е. вследствие того, что каждый, кто признается лицом, является носителем гражданских прав и обязанностей, он обладает в пределах, установленных законом, равной со всеми другими лицами способностью становиться субъектом прав и обязанностей".

Из § 11 вытекает, что обладание гражданскими правами имеет своей предпосылкой гражданскую правоспособность, "способность становиться субъектом" соответствующих прав (и обязанностей). Но из этой же редакции ясно и другое. "Способность становиться субъектом гражданских прав и обязанностей" есть не синоним правосубъектности, а "следствие" ее или, лучше может быть, один из ее атрибутов. Правосубъектность есть признание лица участником правоотношений, отдельные из которых - гражданские правоотношения возникают для каждого данного лица на основе его гражданской правоспособности. Носителем же других, негражданских прав и обязанностей лицо является не потому, что оно "может становиться" их носителем, а, очевидно, потому, что приобретает их lege, в силу самого его признания лицом, в силу закона. Иначе понять § 11 невозможно.

Ничего иного не говорит по сути дела и Флайнер в цитируемом А.В. Венедиктовым месте его работы. Флайнер пишет: "В признании публично-правовой личности (а не правоспособности. - Е.Ф.) заключается одновременно наделение ее гражданской правоспособностью". Со сферой публично-правовых отношений понятие правоспособности Флайнером не связывается.

Нельзя не заметить, что при некотором своеобразии словоупотребления на однородной позиции стоял и Еллинек в работе "System der subjektiven offentlichen Rechte", сыгравшей, несмотря на критику ее рядом буржуазных юристов, важнейшую роль в развитии учения о публичных субъективных правах в буржуазной литературе.

Сравнивая "частное", т.е. гражданское субъективное право, с публичным субъективным правом, Еллинек писал: "Правосубъектность сама по себе всегда явление juris publici. Только как участнику государственного общения (Staatsglied) в самом широком смысле слова это качество присваивается современным государством каждому человеку, который так или иначе соприкасается со сферой господства государства - является человеком вообще, носителем прав. Это не означает ничего иного, кроме того, что на данного человека распространяется охрана средствами права; так как правосубъектность есть явление juris publici, то на основе публичного права зиждется все право частное" <27>.

<27> Georg Jellinek. System der subjektiven offentlichen Rechte. 1905. S. 82.

И в другом месте той же работы сказано: "Возникновение и прекращение новых гражданских субъективных прав не увеличивает и не умаляет правосубъектности... Иначе обстоит дело с правовой мощью, которая составляет специфический признак субъективного публичного права. Эта правовая мощь неотделима от правосубъектности без ее умаления" <28>. Очевидно, что возникновение и прекращение гражданских субъективных прав не влияет на правосубъектность потому, что за носителем этих прав независимо от изменений в числе их и содержании остается гражданская правоспособность; и только эта способность непосредственно закрепляется законом за человеком в сфере его отношений, регулируемых "частным", гражданским правом. В области же публичного, государственного, административного права возникновение или прекращение каждого отдельного права влечет за собой и соответствующее изменение правосубъектности: волей государства носитель права начинает или перестает участвовать в тех или иных регулируемых государственным или административным правом общественных отношениях, ибо, признавая за человеком правосубъектность в указанной сфере, закон закрепляет за ним не правоспособность, а определенные по содержанию субъективные права.

<28> Ibid. S. 56.

Да иного, кажется, и не мог бы сказать германский юрист. Ибо и Германское гражданское уложение не отождествляет правообладание вообще с правоспособностью и не считает правоспособность необходимой предпосылкой обладания любым правом. В § 54 Германского гражданского уложения предусмотрено существование неправоспособных союзов. Это не значит, конечно, что такие союзы вообще не участвуют в правоотношениях. Ряд норм Уложения относится к любому союзу: обладающему или не обладающему гражданской правоспособностью, например, § 23, 24 говорят о союзе вообще. Наоборот, § 25 говорит только о союзе, обладающем гражданской правоспособностью, § 42, 43 различают прекращение союза и лишение его гражданской правоспособности.

Конечно, существование объединения лиц, не признаваемого носителем гражданской правоспособности, не только порождает множество правовых трудностей, но по общему правилу препятствует и развитию деятельности соответствующих объединений, лежащей вне сферы имущественных отношений. Тем не менее оно, во-первых, известно законодательной и вообще правовой практике различных стран, а во-вторых, оно не только известно, но и неоднократно используется системами права эксплуататорских обществ именно для того, чтобы парализовать деятельность определенных объединений. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить историю союзов, не преследующих целей извлечения выгод во Франции, и в частности (и это главное) профессиональных союзов в различных капиталистических странах.

Первые до настоящего времени не обладают полной гражданской правоспособностью. Но до введения в действие Закона 1 июля 1900 г. они вовсе не обладали гражданской правоспособностью. Тем не менее союзы, не преследующие целей извлечения выгоды, состояли в различных негражданских правоотношениях и никогда к ним не применялось понятие правоспособности. Вот как об этом пишут Колин и Капитан в курсе гражданского права, сообщая краткие исторические сведения о союзах: "С одной стороны, Конституанта и Конвент последовательно упразднили все организации "мертвой руки" и передали их имущества государству.

С другой стороны, оба эти законодательные собрания многократно провозглашали свободу союзов... Эти объединения допускались (законом), но они не могли обладать имуществом... Установилось различие между понятиями законного существования и их гражданской правоспособностью".

Статья 291 Уголовного кодекса установила общее правило о том, что свобода союзов может осуществляться не иначе, как под контролем и с разрешения правительства. Но разрешенные союзы не являются в силу разрешения на существование юридическими лицами <29>. Таким образом, а) выражение "правоспособность" употребляется названными авторами только в сочетании со словом "гражданская"; б) качество юридического лица заключается для союза в том, что он обладает гражданской правоспособностью и, наконец, в) отсутствие гражданской правоспособности не препятствует тому, чтобы у союза были негражданские права и обязанности (прежде всего, по отношению к административным органам, разрешившим возникновение союза и осуществляющим над ним контроль). Для участия в этих отношениях никакой правоспособности не требуется: союз в силу факта разрешения его деятельности имеет определенные - негражданские - права и несет определенные негражданские обязанности.

<29> Colin et Capitant. Cours elementaire de droit civil frangais. Neuvieme edition per Julliot de la Morandiere. T. I. P. 659.

Может быть, еще яснее выступает противопоставление гражданской правоспособности и обладания негражданскими правами (и обязанностями) в правовой характеристике, которую названные французские авторы дают административным подразделениям государства, из которых каждое неизбежно наделено известными правами в области административных отношений: департаментам, округам, общинам (communes), кантонам. "Качество юридического лица не является необходимым для деятельности любого объединения, любого учреждения. Понятно, что некоторые объединения, некоторые учреждения могут существовать без того, чтобы была надобность возводить их в ранг юридических лиц: департаменты, общины... признаются юридическими лицами, в то время как не ощущается необходимость признать то же качество за округами, кантонами" <30>. Вместе с тем не приходится сомневаться в том, что не только департаменты и общины, но и округа, и кантоны являются носителями целого ряда административных правомочий. Совет округа (conseil d"arrondissment) является и органом административной юстиции.

<30> Colin et Capitant. Op. cit. T. 1. P. 668.

II

Советское социалистическое право принципиально отлично от права капиталистических стран. Объективное право Союза ССР не распадается на публичное и частное право. Субъективные права граждан по социальной сущности глубоко отличны даже от одноименных субъективных прав, закрепляемых правом капиталистических стран. Они используются не для эксплуататорских целей, ибо эксплуатации нет места в общественном строе, основанном на социалистической собственности на средства производства, а в целях удовлетворения материальных и нематериальных интересов граждан, неразрывно связанных с интересами общества. Реальность этих прав обеспечивается как материальными гарантиями, заложенными в самих основах социалистического строя, так и гарантиями правовыми.

Значит ли это, что в советском праве в отличие от права буржуазного правоспособность является необходимой предпосылкой правообладания?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо прежде всего внимательно продумать соотношение правоспособности и субъективных прав в той области правоотношений, для которой понятие правоспособности установлено нормой закона, - в области гражданских правоотношений.

Основным субъективным гражданским правом гражданина является право личной собственности. Личная собственность производна от социалистической собственности. Главным основанием возникновения права личной собственности является приложение труда граждан к средствам производства, состоящим в социалистической собственности советского государства и социалистических кооперативных организаций. Основным объектом права личной собственности советского гражданина являются денежные знаки, в которых выражены его трудовые доходы, названные ст. 10 Конституции СССР в ряду объектов права личной собственности граждан на первом месте.

Трудовой доход необходимо предполагает трудовую деятельность гражданина. Поэтому закон не может непосредственно закрепить ни за одним гражданином право на какую бы то ни было денежную сумму и право личной собственности на денежные знаки, в которых эта сумма выражена. Трудовой доход гражданина есть его доля в той части национального дохода, которая распределяется между гражданами по количеству и качеству труда, отданного каждым из них обществу. Поэтому закон может и должен сделать одно - признать, и закон действительно признает в ст. 10 Конституции СССР, что любой гражданин может иметь равное с другими гражданами право личной собственности на свои трудовые доходы.

Для удовлетворения тех потребительских нужд граждан, которые не удовлетворяются безвозмездно за счет общественных фондов, гражданин неизбежно должен превращать свой трудовой доход в разнообразные предметы потребления, оплачивать, поскольку они возмездны, услуги различных организаций. Для этого он вступает в правоотношения, опосредствующие реализацию принадлежащих ему денежных знаков в целях приобретения разнообразных предметов потребления (в самом широком смысле). Это те товарно-денежные отношения, в которых прежде всего проявляется ограниченное плановостью социалистического хозяйства действие закона стоимости; участники этих отношений находятся в равном положении - это отношения, регулируемые гражданским правом.

В какие именно гражданско-правовые отношения вступает тот или иной гражданин, разумеется, также предвидеть невозможно. Более того, чем разнообразнее потребности граждан, тем, очевидно, разнообразнее эти отношения, тем ярче проявляется индивидуальность отдельного человека. Стремясь обеспечить в интересах общества развитие индивидуальных сил и способностей граждан, закон, регулирующий отношения, в которых выражается превращение трудового дохода граждан в разнообразнейшие предметы потребления, может и должен сделать одно - признать равную для всех граждан возможность или иначе - способность быть участниками всех соответствующих правоотношений - равную гражданскую правоспособность.

Субъективные гражданские права граждан не "равны": у разных граждан они неодинаковы по числу и по содержанию, часто и несопоставимы с точки зрения "равенства" по содержанию; в этом заключается их основная служебная роль: разнообразие содержания этих прав позволяет им служить средством удовлетворения разнообразных потребностей граждан, а разнообразие индивидуальных черт граждан обогащает общество в целом.

Понятно, что организация, за которой признается гражданская правоспособность, не может возникнуть без наделения ее в установленном законом порядке в самый момент ее возникновения известными имущественными средствами. Хозяйственная организация и создается для использования имущественных средств в определенных хозяйственных целях. Нехозяйственная организация не может, не обладая известными средствами, удовлетворять потребности, которые возникают для нее самой в связи с осуществлением ее нехозяйственных задач.

Но те отдельные конкретные цели и нужды, на которые организация - хозяйственная или нехозяйственная - будет расходовать свои средства, могут быть ограничены одним - общей целью, для которой данная организация создана, задачами, которые возложены на нее государством (государственная организация) или к разрешению которых она допущена государством (общественная организация). Гражданская правоспособность организации в отличие от гражданской правоспособности граждан является "специальной", "целевой". Но в рамках задач, осуществляемых организацией, ее целей гражданская правоспособность так же "абстрактна", как правоспособность гражданина. Абстрактная гражданская правоспособность хозяйственной организации неотделима от проявления ею хозрасчетной инициативы. Целевой характер этой правоспособности есть одно из средств, обеспечивающих проявление хозрасчетной инициативы в рамках установленных плановых заданий. Таким образом, гражданские субъективные права организации, так же как и гражданские права граждан, должны иметь своей предпосылкой гражданскую правоспособность как абстрактную возможность правообладания и несения обязанностей.

III

Применимы ли изложенные только что положения к общественным отношениям, регулируемым другими отраслями советского права?

Прежде всего попытаемся дать ответ на этот вопрос для той отрасли права, которая теснее всего связана с гражданским правом - для гражданского процессуального права. Едва ли есть работа по общим вопросам советского гражданского процесса, в которой не фигурировал бы в той или иной связи термин "гражданско-процессуальная правоспособность". Однако при внимательном чтении соответствующих работ обнаруживается, что то, что процессуалисты называют этим термином, есть не что иное, как гражданская правоспособность. "Всякое лицо (физическое или юридическое), обладающее гражданской правоспособностью, вместе с тем обладает и гражданской процессуальной правоспособностью", - пишет С.Н. Абрамов. "Гражданская процессуальная правоспособность советских граждан возникает с момента рождения и прекращается смертью... Гражданско-процессуальная правоспособность неотчуждаема; ...применительно к ст. 10 ГК можно сделать вывод, что всякие сделки, направленные к ограничению процессуальной правоспособности, недействительны" <31> и т.д. Еще определеннее выражено полное совпадение гражданской и гражданско-процессуальной правоспособности в другой работе С.Н. Абрамова: "Лицо, обладающее гражданской правоспособностью, должно вместе с тем обладать и гражданской процессуальной правоспособностью, в противном случае оно БУДЕТ ЛИШЕНО ВОЗМОЖНОСТИ быть стороной в процессе, т.е. получить судебную защиту своих субъективных гражданских прав" (выделено мною. - Е.Ф.) <32>.

<31> Абрамов С.Н. Советский гражданский процесс: Учебник для юридических школ. М.: Госюриздат, 1952. С. 93.
<32> См.: Абрамов С.Н. Гражданский процесс: Учебник для юридических институтов и юридических факультетов университетов. М.: Юриздат, 1948. С. 86.

К.С. Юдельсон пишет: "Гражданин на протяжении всей своей жизни обладает процессуальной правоспособностью... она возникает со дня рождения и прекращается смертью... у судьи, принимающего дело к производству, нет необходимости проверять наличие у выступающих в качестве сторон граждан процессуальной правоспособности. Другое дело - проверка правоспособности истца и ответчика, если ими выступают организации. Здесь необходимо убедиться, что они действительно являются юридическими лицами" <33>. Таким образом, проверка наличия гражданско-процессуальной правоспособности оказывается в действительности проверкой наличия гражданской правоспособности. На той же позиции стоит и С.Н. Абрамов. По мнению С.Н. Абрамова, "суд должен прежде всего убедиться в наличии у истца процессуальной правоспособности", которая якобы является условием возникновения права на иск в процессуальном смысле. Но здесь же С.Н. Абрамов разъясняет, что первое условие возникновения права на иск в процессуальном смысле есть возможность обладания гражданскими правами, т.е. гражданская правоспособность <34>.

<33> Юдельсон К.С. Советский гражданский процесс: Учебник для юридических высших учебных заведений. М.: Госюриздат, 1956. С. 60.
<34> См.: Абрамов С.Н. Гражданский процесс: Учебник для юридических институтов и юридических факультетов университетов. М.: Госюриздат, 1956. С. 162.

Это и понятно: у кого нет гражданской правоспособности, кто не может иметь гражданских прав, тот не нуждается и в их судебной защите. И наоборот, кто обладает способностью иметь гражданские права, тот тем самым обладает и способностью обращаться к суду за их защитой. Ибо притязание на защиту гражданского права связано с каждым таким правом (кроме случаев, когда в виде исключения гражданские права охраняются в административном порядке). Вот почему никакой гражданско-процессуальной правоспособности, отличной от правоспособности гражданской, ни одному процессуалисту по сути дела обнаружить не удалось. То, что в процессуальной литературе называют гражданско-процессуальной правоспособностью, есть по сути дела иное выражение положений, содержащихся в ст. 1 и 2 ГК РСФСР и в Гражданских кодексах других союзных республик: "Гражданские права охраняются законом" (ст. 1), "Споры о праве гражданском разрешаются в судебном порядке" (ст. 2).

Вместе с тем в отличие от субъективных гражданских прав те права, которые по взгляду процессуалистов возникают для участников процесса "на основе их гражданско-процессуальной правоспособности", тождественны по содержанию для всех лиц, обращающихся в суд по любому гражданскому делу и занимающих в процессе одинаковое положение (истца, ответчика, третьего лица).

С.Н. Абрамов пишет: "Все граждане и юридические лица... пользуются равными процессуальными правами и несут равные обязанности" <35>. Можно было бы сказать точнее и тем самым больше: все граждане и юридические лица обладают одинаковыми по содержанию процессуальными правами и несут одинаковые по содержанию процессуальные обязанности, если находятся в одинаковом предусмотренном законом процессуальном положении. Ибо каждое их процессуальное право есть лишь отдельное правомочие, совокупность которых образует право на судебную защиту каждого их субъективного гражданского права.

<35> Абрамов С.Н. Советский гражданский процесс: Учебник для юридических школ. М.: Госюриздат, 1952. С. 95.

Но само связанное с гражданским правом право на судебную его защиту, "право обращения к суду за защитой", как выражаются процессуалисты, гражданским правом не является. Оно обращено ни к обязанному лицу, которое противостоит носителю данного субъективного гражданского права, ни к "пассивному" участнику правоотношения, а к государству. Оно установлено нормой закона о судоустройстве, возлагающей на суды обязанность защищать права и законные интересы граждан, и ст. 2 ГК союзных республик. Нормы Гражданского процессуального кодекса перечисляют отдельные правомочия, в совокупности и образующие право на судебную защиту гражданских прав и связанные с ними обязанности сторон. Совершенно понятно, что полное тождество этих правомочий для всех участников гражданского процесса, находящихся в одинаковом процессуальном положении, есть единственно возможное выражение процессуального равенства граждан и организаций.

В итоге неизбежными представляются следующие выводы: а) то, что в литературе называют гражданской процессуальной правоспособностью, есть не что иное, как гражданская правоспособность; б) тот, кто обладает гражданской правоспособностью, способностью иметь гражданские права, признан тем самым и способным обращаться к суду за защитой этих прав; в) притязание на судебную защиту соединено с субъективным гражданским правом, но само по себе является не гражданским правом, а притязанием к государству. Это притязание закрепляется законом за носителями гражданских прав, и в отличие от последних оно тождественно по содержанию для всех лиц, находящихся в том или ином процессуальном положении.

IV

Сказанное об однородности содержания всех процессуальных прав имеет существенное значение и для ответа на вопрос, применимо ли понятие правоспособности к отношениям, регулируемым гл. X Конституции СССР.

Оставляя пока в стороне право на труд, следует признать, что права, закрепленные за гражданами ст. 124 - 128 Конституции СССР, являются тождественными по содержанию для всех граждан СССР.

Если считать, как это предлагает, в частности А.В. Мицкевич <36>, что названные права являются не субъективными правами, а "входят в правоспособность", то неизбежно возникают две неустранимые трудности. Первая из них заключается в непримиримости указанного взгляда с редакцией названных статей Конституции СССР. Статья 125 Конституции называет свободу слова, свободу печати, свободу собраний и митингов и свободу уличных шествий и демонстраций правами граждан. Статья 126 говорит прямо о праве объединения в общественные организации. Статьи 124, 127 и 128 сформулированы иначе, но трудно не признать, что в каждой из них речь идет о субъективных правах граждан. Согласно ст. 124 за гражданами признается "свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды". Но если закон признает за гражданами "свободу" совершения известных действий, то это может иметь только один смысл: граждане вправе совершать соответствующие действия. Статья 127 обеспечивает гражданам СССР неприкосновенность личности и разъясняет основное содержание этой неприкосновенности: никто не может быть подвергнут аресту иначе, как по постановлению суда или с санкции прокурора. Следовательно, гражданин, которого желают подвергнуть аресту, имеет право требовать доказательств наличия соответствующего постановления суда или санкции прокурора. Лица, не управомоченные на арест постановлением суда или прокурора, обязаны воздерживаться от посягательств на свободу своих сограждан и в подлежащих случаях несут уголовную ответственность за насильственное лишение свободы (ст. 147 УК РСФСР).

<36> См. назв. статью в журнале "Правоведение".

Какими же доводами и соображениями можно подкрепить отрицание закрепления за гражданами ст. 127 Конституции СССР права на личную неприкосновенность? Такие соображения до сего времени в литературе не приведены и едва ли могут быть приведены.

Однородно с нормой ст. 127 положение, содержащееся в ст. 128 Конституции СССР. Неприкосновенность жилища и тайна переписки, которые согласно ст. 128 "охраняются законом", заключаются в том, что гражданин имеет право требовать, чтобы никто (кроме случаев, предусмотренных в законе) помимо его согласия не проникал в его жилище, не читал его переписку с другими лицами и не оглашал ее содержание. Поэтому трудно возражать против утверждения, что предусмотренные ст. 128 Конституции права являются определенными субъективными правами.

Статьи 127 и 128 Конституции СССР просто пользуются терминологией, исторически установившейся в процессе длительной политической борьбы за соответствующие права, но вовсе не содержат норм, которые закрепляли бы за гражданами не субъективные права, а что-то "входящее в правоспособность" и не поддающееся не только определению, но и наименованию при помощи принятых юридических категорий и обычной юридической терминологии.

Указанные соображения применимы и к правам, закрепленным за гражданами ст. 119 - 121 Конституции СССР. Трудно согласиться с тем, что за советским гражданином обеспечивается "абстрактная возможность" работать семь или шесть часов, а не вполне определенное право на то, чтобы в каждом подлежащем случае он работал ежедневно не более установленного для данной области труда рабочего времени.

Также трудно сказать, что в силу ст. 120 гражданин "способен" иметь право на пенсию в старости или по случаю утраты трудоспособности. Названная статья прямо говорит, что гражданин имеет такое право, а закон о пенсиях точно определяет те отдельные правомочия, из которых складывается это субъективное право.

Вторая неустранимая трудность, которая возникает при признании названных выше основных прав граждан только "входящими в правоспособность", заключается в следующем. Субъективные права в этом случае пришлось бы признать возникающими на основе каждого из этих "элементов" правоспособности, а это означало бы, что эти "элементы" и соответствующие им субъективные права оказались бы тождественными по содержанию и, кроме того, возникали бы, по-видимому, в момент осуществления тех же прав. Очевидно, что "элементы правоспособности", именуемые в Конституции СССР свободой слова, свободой печати, собраний, объединений в общественные организации, так же как и право на образование и т.д., реализовались бы в субъективных правах, тождественных по содержанию с этими "элементами правоспособности". И, кроме того, моментом возникновения субъективного права свободы слова, например, очевидно, был бы момент, когда это право осуществляется. Другой момент возникновения обнаружить трудно. При таком положении дела трудно обосновать в этой области правоотношений различие правоспособности и субъективных прав.

Но главное возражение против этого различия заключается в том, что политическое равенство граждан и равенство их "личных свобод", на закрепление которых прежде всего направлена гл. X Конституции СССР, может признаваться достигнутым лишь в том случае, если закон прямо закрепляет за всеми гражданами тождественные по содержанию правомочия в соответствующих областях отношений. Закрепить в этих областях отношений только равную "способность" или возможность иметь субъективные права значило бы наперед допустить, что для кого-нибудь из граждан эти права и не возникнут. Между тем не требует доказательств, что права, закрепляемые гл. X, являются правами каждого гражданина. Это одно из важнейших проявлений подлинного демократизма социалистического государства.

В особом положении находится право на труд, закрепленное за гражданами ст. 118 Конституции СССР. Право на труд может в принципе пониматься двояко. Можно его понимать как право гражданина требовать от государственных органов предоставления работы. Однако редакция ст. 118 Конституции СССР, скорее, обосновывает другое понимание права на труд. Статья 118 подчеркивает, что работа, которую получают граждане в СССР, является гарантированной работой, что к ней применяются особые правовые нормы, в совокупности образующие гарантии интересов и прав трудящихся, в частности оплаты труда по его количеству и качеству. Но самое получение работы обеспечивается согласно ст. 118 не правовыми средствами, а материальными условиями жизни социалистического общества: социалистической организацией народного хозяйства, неуклонным ростом производительных сил нашего общества, устранением возможности кризисов и безработицы.

Таким образом, право на труд становится предпосылкой вступления в правоотношения, на основе которых осуществляется трудовая деятельность граждан. В этом смысле можно сказать, что наряду с гражданской правоспособностью в советском социалистическом праве существует правоспособность трудовая, реализацией которой являются трудовые правоотношения как отношения, в которые граждане на основе этой правоспособности вступают с социалистическими организациями. Следует при этом заметить, что если в каждой отдельной области труда возможна и действительно устанавливается известная стандартизация правоотношений, то такая стандартизация правоотношений во всех областях труда была бы, конечно, неприемлема. Поэтому нельзя себе представить, чтобы закон закреплял за всеми трудящимися единообразные права, независимо от того, в какие по содержанию трудовые правоотношения они вступят, к какого рода труду обяжутся и т.д. Здесь, как и в области гражданского права, равенство всех граждан обеспечивается равной для всех возможностью быть носителем всех прав и обязанностей, какие закон допускает в соответствующей области общественных отношений.

Наряду с вопросом о юридической природе основных прав граждан, закрепленных за ними гл. X Конституции СССР, существенное место занимает в нашей литературе вопрос о так называемой административной правоспособности государственных органов. Выше уже сказано, что А.В. Венедиктов считал административную правоспособность государственных органов необходимой предпосылкой признания за госорганами административных прав. Н.Г. Александров отождествляет с понятием административной правоспособности госоргана понятие его компетенции <37>.

<37> Александров Н.Г. Законность и правоотношения в советском обществе. М.: Госюриздат, 1955. С. 89.

С этими взглядами согласиться трудно. Против признания за государственными органами административной правоспособности говорят mutatis mutandis изложенные выше возражения против трактовки основных прав граждан, закрепленных за ними гл. X Конституции СССР как "элементов" их правоспособности. Невозможно ответить на вопросы о том, какие конкретные по содержанию субъективные права и в какой именно момент возникают на основе "административной правоспособности госорганов". Если допустить, например, что главное управление "правоспособно" утверждать размер оборотных средств подчиненных ему хозорганов, то, очевидно, на основе этого "элемента" правоспособности может возникнуть только субъективное право утверждать размер оборотных средств. А возникать это право будет, очевидно, каждый раз в тот момент, когда оно будет осуществляться. Какой смысл различать такую правоспособность и такое субъективное право? Нам представляется, что административные права госорганов возникают для них не на основе их административной правоспособности, а закрепляются за ними с установлением их конкретного содержания соответствующими нормами закона и, конечно, не могут быть изменяемы носителями этих прав по своему усмотрению. Совокупность этих прав и связанных с ними обязанностей и составляет компетенцию госоргана.

Правоспособность, как уже неоднократно подчеркивалось выше, всегда "абстрактна" и должна быть абстрактной возможностью правообладания и несения обязанностей. Наоборот, определение компетенции тем больше соответствует требованиям, предъявляемым к нему государственной практикой, чем более конкретно представлены в нем административные права и обязанности госоргана. Конкретное определение административных прав и обязанностей госорганов содействует точному разграничению их функций и (это главное) облегчает контроль над законностью их деятельности. Если бы госорган обладал "административной правоспособностью", на основе которой возникали бы не указанные в законе как с точки зрения содержания, так и с точки зрения момента возникновения права и обязанности госоргана, то применение таких понятий, как превышение власти, бездействие власти, было бы сильно затруднено. Интересам дальнейшего укрепления социалистической законности соответствует понимание компетенции госорганов не как их абстрактной административной правоспособности, а как совокупности прав и обязанностей, закрепляемых в определенном содержании за госорганами законом. При этом с каждым субъективным административным правом госоргана соединяется и обязанность осуществлять это право в условиях, предусмотренных законом.

Настоящая статья отнюдь не притязает на исчерпывающее освещение всех отдельных вопросов, связанных с общей проблемой соотношения правоспособности и субъективных прав. В статье не дана с исчерпывающей полнотой юридическая характеристика гражданской правоспособности, в частности ее связь с дееспособностью. Не поставлен вопрос о применимости понятия правоспособности в правоотношениях земельных, колхозных и др. При первой возможности автор займется этим вопросом, так же как и дальнейшим исследованием затронутых в статье вопросов.

Печатается по:

Вопросы общей теории советского права:

Сборник статей / Под ред. С.Н. Братуся. М.:

Всесоюзный институт юридических наук, 1960.

Для уяснения понятия, видов и содержания гражданской правоспособности, правил ее регулирования непреходящее значение имеет изучение опыта мировой культуры по этому вопросу. Так, история гражданского права первых государств на земле не дает примеров острого звучания проблемы гражданской правоспособности. Очевидно, этому есть свои общеисторические и познавательные объяснения. Первые известные нам теории свобод личности возникли не на волне противостояния рабству, а на почве религиозной борьбы средневековья, в идеях протестантизма. Первые правовое идеи свобод высказаны, как это общепризнано сегодня, голландским юристом и философом Гуго Гроцием в XVI в. Надо отметить, что этот действительно век возрождения правовой культуры и свободомыслия прошел сквозь всю Европу, достиг рубежей Белой Руси, породил белорусского просветителя Франциска Скорину, Статут Великого княжества Литовского и другие реликвии нашей культуры. О возможности человека иметь гражданские права, т.е. о гражданской правоспособности, в то время стали говорить как о способности, дарованной человеку от его рождения, а не от воли государства и монарха. Отныне в правотворческой и правоприменительной практике возникла проблема разделения правомочий личности, с одной стороны, и компетенции государства и монархов по вмешательству и ограничению возможностей личности, с другой.

До этой поры было естественным считать, что монарх, иной сюзерен и господин как олицетворение публичной власти мог безгранично творить право и вмешиваться в частную жизнь. Но теория естественных прав и свобод личности приобрела своих последователей не только среди просветителей и философов. Она получила признание и у представителей публичной власти. В частности, она была законодательно закреплена в процессе революционных войн в США при принятии Декларации независимости в 1776 г., во Франции при принятии Декларации прав человека и гражданина в 1789 г. Потом эта теория стала подвергаться ревизии со стороны школ позитивного права и, в особенности со стороны исторической школы Савиньи.

К концу XIX в. человечество в рамках пандектного права выработало некоторые общемировые гражданско-правовые принципы регулирования прав и свобод личности. Но итог октябрьской революции 1917 г. в России привел к резкому размежеванию народов и правил регулирования правоспособности личности. Мрачный опыт второй мировой войны заставил человечество хотя бы формально обозначить общечеловеческий характер идеалов естественных прав и свобод. Человечество еще раз осознало остроту проблемы естественных, равных и неотъемлемых прав и свобод человека, недопустимость никаких форм насилия, угнетения и рабской зависимости. Эта идеология нашла материальное закрепление в рамках ООН во Всеобщей декларации прав человека 1948 г. Но Берлинская стена вновь усугубила понимание идей всеобщности прав и свобод личность. При наивысшем расцвете свободомыслия в СССР, накануне его распада, 5 сентября 1991 г. идея естественных абсолютных свобод человека нашла правовое закрепление в Декларации прав человека в СССР. После этого новая волна национального самоопределения и обособленности вновь отбросила правовую мысль в странах СНГ назад, к добуржуазным истокам свобод. Финалом стали нормы ГК Беларуси и России, Модельного ГК СНГ, которые допускают двусмысленное толкование и позволяют считать, что личность приобретает права не своими действиями, а от государства, за исключением сферы договорной свободы.

В этом была своя логика. Обусловлена она тем, что цивилистическая наука последних десятилетий перестала анализировать проблемы естественно-правовых социальных и физиологических возможностей человека в приобретении гражданских прав. С конца 30-х гг. нынешнего столетия обсуждение гражданской правоспособности в СССР велось с позиций школы позитивного права, причем в ее крайнем проявлении этатического позитивизма (Вышинский, Крыленко). За гражданами такая теория и практика признавали лишь те права и свободы, которые прописаны в законе. Опыт психологической школы вправе был проигнорирован.

Сегодня ни идеи позитивизма, ни идеи индивидуализма не имеют исключительной и абсолютной притягательной силы и влияния. Идея абсолютной правоспособности личности не должна применяться ортодоксально. Она дополняется идеей единства естественных прав и обязанностей. Познание и правовое регулирование такого единства возможно на основе принципов относительного и комплексного правового регулирования. Принципы относительности оценок и комплексного гражданско-правового регулирования позволяют рассматривать естественно-правовую теорию в единстве с идеями О. Конта, Э. Дюркгейма, Л. Дюги о функциональных, т.е. естественных обязанностях личности в гражданских правоотношениях. Единство этих противоположных школ определяется единством гражданских прав и обязанностей как двух сторон одного явления.

Таким образом, современное гражданское право в сочетании с общепризнанными принципами - международного права определяют гражданскую правоспособность как возможность иметь в обществе любые гражданские права и обязанности естественным образом и без ограничений, если это не противоречит закону и принципам гражданского оборота.

Такая правоспособность является общей, так как более широких возможностей по приобретению прав и обязанностей в современном гражданском обороте не может быть у его субъектов любых видов и форм. Такой правоспособностью могут наделяться не только граждане, но и юридические лица, другие субъекты, если законом не предусматривается иного.

Из приведенного определения следует, что общая правоспособность это:

• - не абсолютная свобода относительно всех и каждого;
• - не только право, но и обязанность соблюдать закон и интересы других субъектов гражданского оборота, всего общества.

Следовательно, правоспособность означает способность быть субъектом этих прав и обязанностей, возможность иметь любое право или обязанность из предусмотренных или допускаемых законом. Ценность данной категории заключается в том, что только при наличии правоспособности возможно возникновение конкретных субъективных прав и обязанностей. Она - необходимая общая предпосылка их возникновения и тем самым их реализации.

Правоспособность признается за всеми гражданами страны. Она возникает в момент рождения человека и прекращается с его смертью. Следовательно, правоспособность неотделима от человека, он правоспособен в течение всей жизни независимо от возраста и состояния здоровья.

Однако отсюда нельзя делать вывод о том, будто правоспособность - естественное свойство человека, подобно зрению, слуху и т.п. Хотя правоспособность и возникает в момент рождения, она приобретается не от природы, а в силу закона, т.е. представляет собой общественно-юридическое свойство, определенную юридическую возможность. В истории были времена, когда большие группы людей в силу действовавших тогда законов были полностью или почти полностью лишены правоспособности (например, рабы при рабовладельческом строе).

В юридической литературе гражданская правоспособность часто рассматривается как определенное качество (или свойство), присущее гражданину. Это качество, как вытекает из закона, заключается в способности иметь права и обязанности. Способность же означает не что иное, как юридическую возможность: лицо способно, т.е. может иметь права и обязанности. Поскольку такая возможность предусмотрена и обеспечивается законом, она представляет собой определенное субъективное право каждого конкретного лица. "Правоспособность, - писал С.Н. Братусь, - это право быть субъектом права и обязанностей".

Этому праву корреспондируют и соответствующие обязанности: все, кто вступает в какие-либо отношения с данным гражданином, не должны нарушать его правоспособность. Правоспособность пользуется правовой защитой, что характерно для всех субъективных прав.

Понимание правоспособности как определенного субъективного права получило убедительное обоснование нашей юридической литературе. Важно отметить, что нормы о правоспособности поставлены в законе впереди норм, относящихся ко всем другим субъективным правам (ст. 17 ГК). Тем самым законодатель как бы подчеркивает ее особенное предназначение - находиться с любым из субъективных прав в неразрывной связи, поскольку без гражданской правоспособности никакие субъективные гражданские права невозможны.

Если правоспособность представляет собой субъективное право, то необходимо раскрыть его особенности и отграничить от других субъективных прав. От других субъективных прав правоспособность отличается в первую очередь - специфическим, самостоятельным содержанием, которое, как уже говорилось, заключается в способности (юридической возможности) иметь гражданские права и обязанности, предусмотренные законом.

Кроме того, гражданская правоспособность отличается от других субъективных прав назначением. Она призвана обеспечить каждому гражданину юридическую возможность приобретать конкретные гражданские права и обязанности, используя которые он может удовлетворять свои потребности, реализовать интересы. Третье отличие заключается в тесной связи правоспособности с личностью ее носителя, поскольку закон не допускает ее отчуждение или передачу другому -- лицу: согласно п. 3 ст. 22 ГК сделки, направленные на ограничение правоспособности, ничтожны.

Итак, гражданская правоспособность - принадлежащее каждому гражданину и неотъемлемое от него право, содержание которого заключается в способности (возможности) иметь любые допускаемые законом гражданские права и обязанности.

Правоспособность как субъективное право нельзя смешивать с конкретными субъективными правами, возникшими в результате ее реализации. Быть правоспособным еще не означает фактически, реально иметь конкретные права и обязанности, которые предусмотрены или допускаются законом. Правоспособность, как отмечено в литературе, это лишь основа для правообладания, его предпосылка. За каждым гражданином закон признает способность иметь множество имущественных и личных неимущественных прав, но конкретный гражданин никогда не может иметь весь их "набор", он имеет лишь часть этих прав. Так, каждый может иметь право авторства на изобретение, но далеко не все его имеют.

Приобретение конкретных субъективных прав и обладание ими означает реализацию правоспособности. При этом объем субъективных прав зависит от того, как работает и сколько зарабатывает гражданин, какие у него потребности и вкусы. Кто больше и лучше работает, кто обладает природными и воспитанными талантами и способностями и активно реализует их, кто умеет разумна использовать заработанное и приобретенное, тот имеет и больше материальных и иных благ, прав на результаты интеллектуального творчества и т.д. Это закономерность любого общества.

Правоспособность - способность обладать граж­данскими правами и нести возложенные обязаннос­ти, т.е. совокупность прав и обязанностей, которые гражданин может иметь.

Правоспособностью обладают все граждане независимо от пола, расы, национальности и вероисповедания.

Право­способность гражданина возникает в момент его рождения и прекращается с его смертью.

Согласно ст. 19 ГК РФ гражданин приобретает и осущест­вляет права и обязанности под своим именем, включающим фамилию, собственно имя и отчество, если иное не вытекает из закона или национального обычая. Имя гражданина - неотъемлемая часть его правового статуса; закон разрешает гражданам в случаях и порядке, установленных законом, ис­пользовать вымышленное имя (псевдоним).

Примерный перечень имущественных и личных неимущественных прав, которыми могут обладать российские граждане, дается в ст. 18 ГК, где предусматривается, что гражданин может:

Иметь имущество на праве собственности;

Наследовать и завещать имущество;

Заниматься предпринимательской и любой иной не запрещенной законом деятельностью;

Создавать юридические лица самостоятельно или совместно с другими гражданами и юридическими лицами;

Совершать любые не противоречащие закону сделки и участвовать в обязательствах;

Избирать место жительства;

Иметь иные имущественные и личные неимущественные права.

Правоспособность как субъективное право нельзя смешивать с конкретными субъективными правами, возникшими в результате ее реализации. Быть правоспособным еще не означает фактически, реально иметь конкретные права и обязанности, которые предусмотрены или допускаются законом. Правоспособность, как отмечено в литературе, это лишь основа для правообладания, его предпосылка <1>. За каждым гражданином закон признает способность иметь множество имущественных и личных неимущественных прав, но конкретный гражданин никогда не может иметь весь их "набор", он имеет лишь часть этих прав. Так, каждый может иметь право авторства на изобретение, но далеко не все его имеют.

Приобретение конкретных субъективных прав и обладание ими означает реализацию правоспособности. При этом объем субъективных прав зависит от того, как работает и сколько зарабатывает гражданин, какие у него потребности и вкусы. Кто больше и лучше работает, кто обладает природными и воспитанными талантами и способностями и активно реализует их, кто умеет разумно использовать заработанное и приобретенное, тот имеет и больше материальных и иных благ, прав на результаты интеллектуального творчества и т.д. Это закономерность любого общества.